Ли Бреккет - Все цвета радуги

— Аминь! — выкрикнул женский голос — Аминь, преподобный Тиббс!

Преподобный Тиббс просунул свое лицо сквозь толпу ближе к Флину и спросил:

— Вы считаете себя гуманоидами?

Флин понимал, что, отвечая на подобный вопрос, ступает на опасную почву. Человек этот религиозен, а религия считалась делом сугубо местным, не подлежащим ни обсуждению, ни какой бы то ни было критике.

Он осторожно сказал:

— В наших мирах считается именно так. Однако я не подготовлен к тому, чтобы обсуждать этот вопрос с вами, учитывая вашу точку зрения, сэр.

Флин хотел подойти к машине, но толпа обступила его плотнее.

— Ну что ж, — сказал преподобный Тиббс. — Вот что я хотел бы узнать. Как вы можете называть себя гуманоидами, то есть людьми, когда в Писании сказано, что Бог создал эту славную землю, которая находится у меня под ногами, а потом создал человека — человека-гуманоида — прямо из этой самой земли? Если вы не…

— Да оставьте вы эту болтовню для вашей кафедры, — вмешался другой мужчина, проталкиваясь и становясь впереди Тиббса. Этот был загорелый и поджарый, со впалыми щеками, с глубоко посаженными глазами и твердым взглядом. — Я-то ничуть не волнуюсь насчет наших душ, и мне плевать, пусть они даже будут ублюдки самих зверей Апокалипсиса. — Теперь этот человек обращался непосредственно к Флину: — Годами уже я вижу эти рожи у себя на экране телевизора. Зеленые рожи, вроде ваших, красные, синие, пурпурные, желтые — ну все цвета радуги. И вот что мне охота узнать — что у вас там, белых совсем нет, что ли?

— Да, вот именно, — подхватила толпа и закивала головами.

Тот человек, которого называли судьей Шоу, тоже кивнул и сказал:

— Полагаю, что ты задал этот вопрос от имени нас всех, Сэм.

— Я ведь вот что хочу сказать, — продолжал впалощекий Сэм. — Здесь у нас город для белых. Я знаю, в других местах, а в наше время почти что уже во всех, вы обнаружите, что черные и белые прекрасно уживаются, как будто они все — птенцы из одного гнездышка. Но у нас-то тут порядки другие, да не только у нас. Такие, как мы, повсюду попадаются — компаниями, можно так выразиться. И никаких мы там законов не нарушаем. Заметьте, мы от интеграции не отказываемся. Просто находится то одна, то другая причина, по которой цветные, живущие по соседству…

Тут толпа понимающе заржала.

— Цветные решают, что им могло бы оказаться лучше в каком-нибудь другом месте, вот они туда и отправляются. Так что мы в интеграции не нуждаемся. Нет у нас никаких цветных проблем. Лет двадцать уже как не бывало. И более того, они нам вовсе и не нужны.

Выкрики из толпы.

Шоу произнес своим громким звенящим голосом:

— Мы бы хотели, чтобы вы для себя уяснили — с тем чтобы могли потом передать это любому, кто в подобной информации заинтересован: некоторые из нас любят устраивать свою жизнь и свои города по собственному вкусу. Наша старушка Земля — славное место именно в таком виде, как она есть, и вовсе нам не нужно, чтобы всякие там вторгались со стороны и объясняли нам, что и как делать. Значит, начнем с того, что мы не слишком-то дружественно настроены, ясно? Но мы не упрямцы, мы охотно выслушаем то, что нам скажут, чтобы составить об этом собственное суждение. Только вам бы надо сначала понять, что в больших городах может происходить все что угодно, и прочее. Но мы-то вовсе не собираемся допустить, чтобы с нами беседовала шайка цветных, и какая нам собачья разница, какого цвета они будут. Если…

Тут внезапно вскрикнула Руви…

Флин заторопился обойти машину. Молодые люди, от которых несло спиртным, окружили машину, сбившись в тесную группку и перегнувшись через дверцу. Они хохотали, а один из них спросил:

— А что такое, в чем дело? Я же хотел только…

— Флин, пожалуйста…

Он видел Руви на фоне их склоненных спин и болтающихся голов. Она отодвинулась от них на сиденье как можно дальше. Лица других зевак смотрели с противоположной стороны, ухмылялись, покашливали. Кто-то насмешливо упрекнул:

— Ты же ее напугал, Джед, неужели не стыдно?

Флин сделал два шага к машине, оттолкнув кого-то с дороги. Он не разглядел, кого именно. Ничего он не видел, кроме испуганного лица Руви и спин молодых людей.

— Вон отсюда, — скомандовал он.

Хохот прекратился. Молодые люди выпрямились. Один из них спросил:

— Мне показалось — кто-то что-то сказал?

— Вы слышите, — повторил Флин, — прочь от машины!

Парни повернулись, и теперь толпа притихла и наблюдала. Молодые люди были высокие. У них были грубые руки, достаточно сильные для любого дела. Челюсти у них слегка отвисли, обнажая зубы, парни тяжело дышали и улыбались, глаза их сверкали жестокостью.

— Я бы не сказал, — произнес тот, кого назвали Джедом, — что мне так уж нравится тон твоего голоса.

— Да плевать мне, понравился он тебе или нет!

— И ты это стерпишь, Джед? — взвизгнул кто-то. — От ниггера? Даже если он зеленый?

Толпа разразилась хохотом. Джед улыбался и раскачивался на полусогнутых ногах.

— Я же только с бабой твоей хотел потолковать по душам, — объяснил он. — Не тебе бы возражать.

Джед протянул руку и сильно ударил Флина в грудь кулаком.

Флин развернулся и сосредоточил всю силу удара в движении плеча. Казалось, все движется крайне медленно, в непонятном ледяном вакууме, где в настоящий момент существовали только он сам и Джед. Флин осознавал в себе новое и страшное ощущение, нечто такое, чего никогда не знал прежде. Шагнул вперед — легко, с силой, не спеша. Его руки и ноги проделали четыре движения. Он проделывал их прежде бесконечное множество раз — в спортзале, атакуя дружественно настроенного противника. Никогда раньше он не совершал эти движения вот так, в полную силу, с ненавистью, охваченный темным, злым желанием причинить боль. Он увидел, как у Джеда из носа хлынула кровь, как он медленно-медленно падает на мостовую, руки его схватились за живот, глаза широко раскрылись от боли и удивления, а рот жадно хватал воздух.

Где-то вне этого круга с замедлившимся течением времени и сгустившейся ненавистью, в котором он стоял, Флин ощутил какие-то движение и шум. Сперва постепенно, потом с резкой быстротой они нарастали. Судья Шоу протиснулся вперед и встал перед Флином. Другие удерживали Джеда, который начал подниматься. Толстобрюхий мужчина с каким-то значком на рубашке размахивал руками, пытаясь расчистить от толпы пространство вокруг машины. Голоса сливались в общий взволнованный шум, и всех их перекрывал начальственный голос Шоу:

— Успокойтесь же, не надо нам здесь неприятностей!

Он повернул голову и обратился к Флину:

— Советую вам двинуться в путь как можно быстрее.

Флин обошел машину, полицейский уже расчистил ему дорогу. Он сел и завел мотор. Толпа ринулась вперед, как будто хотела остановить его, не обращая внимание ни на полицейского, ни на Шоу.