Дэвид Брин - Риф яркости

Гек застонала и в отвращении повернулась кругом. Чуть раньше Клешня рассказал нам о существе, которое как будто видел на мелком месте к югу от города. Он клялся, что там ныряла какая-то тварь в яркой серебристой чешуе. На удалении казалось, что она передвигается на подводных крыльях. Мы слышали подобные рассказы почти со дня сплавления Клешни и потому ему не поверили.

И тут они оба обратились ко мне за решением.

– Помни, Олвин, – сказала Гек, – ты только что обещал.

– А мне ты обещал несколько месяцев назад! – воскликнул Клешня с такой страстью, что даже перестал заикаться.

Я почувствовал себя, как треки, стоящий между двумя грудами спелой мульчи. Мне хотелось отправиться в глубину и посмотреть на Помойку, где лежат всякие галактические штуки, оставленные ушедшими буйурами. Подводные приключения как в книгах Холлера или Верна.

С другой стороны, Гек права, говоря, что план Клешни – это творение Ифни. Квуэну, не знающему даже, кто его мать, риск может показаться незначительным, но мои родители очень расстроятся, если я исчезну, не оставив даже сердечный выступ, чтобы можно было совершить обряды очищения души и вуфайнивания.

К тому же Гек предлагает план почти такой же интересный: отыскать надписи, более древние, чем книги, привезенные на Джиджо людьми, может быть, настоящие истории буйуров. Мои сосательные подушечки кололо от возбуждения при этой мысли.

Но, как оказалось, я был избавлен от необходимости принимать решение. Потому что в этот момент появилась моя Хуфу, проскочила между ногами Клешни и колесами Гек и что-то пролаяла насчет срочного сообщения от Ур-Ронн.

Ур– Ронн хочет нас видеть.

Больше того, она хочет поделиться с нами чем-то удивительным.

О да, надо представить Хуфу.

Прежде всего она на самом деле не мой нур. Она обычно держится рядом со мной, и по большей части мне удается заставить ее делать то, что я хочу. Однако трудно описать отношения между хуном и нуром. Само это слово – отношения – предполагает много такого, чего здесь просто нет. Может, это как раз один из тех случаев, когда англик, прославленный своей гибкостью, не справляется и не может описать концепцию.

Во всяком случае, нур не принадлежит к говорящим и принимающим решения. Это не разумное существо, подобно нам, членам Шести. Думаю, она такой же член нашей компании, как и все остальные. Многие говорят, что нуры просто безумны. Разумеется, они равнодушны к жизни и смерти – при условии, что узнают что-то новое. Вероятно, больше нуров погибло от любопытства, чем от диггеров на суше или морских акул в воде. Так что я знаю, как голосовала бы Хуфу, если бы умела говорить.

К счастью, даже Клешня понимает, что нельзя доверять ей право решать.

И вот мы спорили, когда маленький нур появился среди нас, визжа, как сумасшедший. Мы все сразу поняли, что сообщает нам Хуфу. Нуры не владеют Галактическим два и вообще не могут говорить ни на каком языке, но могут запомнить и повторить любой короткий ручной сигнал, который увидят своим острым зрением. И в начальном знаке могут даже сообщить, кому предназначен сигнал. Замечательная способность, и очень полезная, если бы нуры делали это надежно и постоянно, а не тогда только, когда это им нравится.

На этот раз Хуфу явно нравилось, потому что в следующее мгновение она передавала цепочку знаков на Галактическом два. (Думаю, что любой телеграфист, знающий азбуку Морзе, как Марк Твен, справился бы и с Галактическим два, если бы постарался.)

Как я уже сказал, сообщение было от нашей урской приятельницы Ур-Ронн, и в нем говорилось: ОКНО ЗАКОНЧЕНО. ПРИХОДИТЕ БЫСТРЕЙ. ПРОИСХОДЯТ РАЗНЫЕ СТРАННЫЕ ВЕЩИ!

Я поставил в конце восклицательный знак, потому что, как только Хуфу кончила передавать, она метнулась вниз с горы Гуенн, завершив сообщение возбужденным лаем. Уверен, что ее прыжки и попытки укусить себя за хвост и означали “странные вещи”.

– Прихвачу свой водяной мешок, – сказал после короткой паузы Острая Клешня.

– А я свои очки, – добавила Гек.

– Возьму плащ и встречусь с вами у поезда, – закончил я. Обсуждать было нечего. После такого-то приглашения.

Г'кеки рассказывают легенду, очень древнюю; она существовала у них, когда они первыми высадились на Джиджо, и передавалась из уст в уста две тысячи лет, пока не была наконец записана на бумаге.

В саге говорится о юноше, который свое “мастерство катания на нити” обновил в одном из орбитальных городов, где г'кеки жили после того, как проиграли на пари свою родную планету.

В этом городе, где не было помех со стороны больших масс материи, молодые лорды на колесах, представители поколения, родившегося в космосе, изобрели новую игру – катались своими сверкающими разноцветными колесами по тончайшим нитям, кабелям, развешенным под всевозможными углами по всему пространству огромной внутренней пустоты их искусственного мира. Один из катающихся, рассказывает легенда, выступал все смелей и смелей, наслаждался риском, перепрыгивал с одной нити-паутинки на другую и даже иногда устремлялся в свободный полет, с бешено вращающимися колесами, пока не цеплялся за очередную нить и не начинал в экстазе раскачиваться на ней.

И вот однажды молодому чемпиону бросил вызов побежденный противник.

– Бьюсь об заклад, ты не сможешь прокатиться так близко от солнца, чтобы обвить его нитью!

Сегодня ученые Джиджо находят эту часть легенды непонятной. Как может солнце находиться внутри вращающейся полой скалы? Поскольку секция космических технологий почти полностью погибла, Библос не дает возможности интерпретировать этот отрывок. Мы полагаем, что история со временем претерпела искажения, как и все прочие воспоминания о нашем богоподобном прошлом.

Но технические подробности не так важны, как мораль этого сказания: неблагоразумно иметь дело с силами, которые выше твоего понимания. Глупец, поступающий так, сгорит, как тот катающийся из сказания, о чьем драматичном конце возвестила путаница горящих нитей на внутреннем небе обреченного города.

Седьмое собрание легенд Джиджо.

Третье издание. Департамент фольклора и языков,

Библос. 1867 год изгнания

После окончания ученичества Двер посетил почти все деревни и фермы в обитаемой зоне Джиджо, включая острова и одно-два тайных места, о которых дал клятву никогда не говорить. Он встречался со множеством поселенцев из всех рас, особенно с самыми многочисленными на Склоне людьми.

И с каждым проходящим дуром все больше убеждался, что пленница не из их числа.

Удивление раздражало Двера. А иррациональное ощущение собственной вины еще усиливало гнев.