Дэвид Брин - Риф яркости

Люди не его специальность, но опытный житель леса пользуется эмпатией, чтобы понять простые потребности и свирепые мысли диких зверей.

Постепенно разделяющий хребет сузился, и вскоре тропа превратилась в проход между тесными рядами огромных взрослых бу. Каждый стебель был в несколько человек объемом и в высоту достигал двадцати метров. Гигантские зеленые тростники росли так близко друг к другу, что даже Грязнолапому трудно было бы углубиться в чащу, протискиваясь между могучими колоннами. Полоска неба над головой постепенно сужалась и наконец превратилась в голубую ленту. В некоторых местах Двер, расставив руки, мог одновременно коснуться мощных цилиндров по обе стороны.

Теснота отражалась на восприятии перспективы. Двер представлял себе две обширные стены, готовые в любое мгновение сомкнуться, раздавив путников, как молот размельчает ткань в мастерской Нело.

Странно. Два дня назад, когда он шел по этой же тропе вверх, она не была такой страшной. Тогда узкий проход казался просторной улицей, ведущей прямо к добыче. Теперь это тесная труба, яма. Двер чувствовал, как все сильнее сжимается грудь. А что, если что-то произойдет впереди? Оползень преградит дорогу. Или пожар? Какая получится ловушка!

Он подозрительно принюхался, но уловил только смолистый запах зелени, издаваемый бу. Конечно, по ветру может происходить что угодно, и он не будет об этом знать, пока…

Перестань! Немедленно прекрати! Что с тобой происходит?

Это она, понял Двер. Ты расстроен, потому что она считает тебя негодяем.

Двер покачал головой.

Но разве это не так? Ты позволил Рети думать, что ее повесят, когда очень легко было бы сказать…

Что сказать? Солгать? Не могу пообещать, что этого не случится. Закон суров. Но он таким и должен быть. Мудрецы могут проявить милосердие. Это разрешено. Но кто я такой, чтобы обещать от их имени?

Он вспомнил рассказ своего прежнего учителя о том, как была открыта большая группа сунеров. Произошло это давно, когда Фелон сам был учеником. Нарушителей обнаружили на отдаленном архипелаге, далеко на севере. Одна из моряков – хунов – ее обязанностью было патрулировать моря, как охотники люди охраняют леса, а жители равнин уры – свои степи, – наткнулась на племя своих родичей, живущее среди ледяных потоков. Эти хуны отыскивали пещеры впавших в спячку руолов и убивали откормленных животных во сне. Каждое лето преступное племя выходило на берег и разжигало в тундре костры. Стада длинношерстных длинноногих галлейтеров впадали в панику и сотнями бросались с обрывов, чтобы хуны могли подобрать мясо нескольких из них.

Гахен, моряк, заметила дым от одного такого массового убийства и принялась наказывать преступников в манере своего народа. Непостижимо терпеливая, настойчивая и мягкая – эта манера вызывала у Двера ночные кошмары, когда он об этом вспоминал, – она потратила целый год на то, чтобы по одному переловить всех членов племени, отнимая драгоценную кость жизни, пока не остался один престарелый хун. Его она поймала и привезла домой, чтобы он дал показания. И везла его в лодке, нагруженной доверху позвоночниками его соплеменников. После того как преступник – сунер дал показания – этот печальный рассказ длился четырнадцать дней, хуны сами казнили его, искупая свою вину. А все конфискованные позвоночники размололи в порошок и разбросали по пустыне, далеко от воды.

И воспоминания об этом рассказе наполняли сердце Двера тяжестью и тревогой.

Прошу, избавь меня от того, чтобы меня просили сделать то же, что Гахен. Я не смогу. Даже если прикажут все мудрецы. Даже если Ларк скажет, что от этой единственной жизни зависит судьба всего Джиджо. Должен быть иной, лучший путь.

В том месте, где тропа, казалось, окончательно сужается, позволяя сойтись стволам бу, неожиданно обнаружилась поляна. Чашеобразное углубление, почти в тысячу метров в диаметре, с поросшим водорослями озером в центре и с узким выходом по другую сторону. По внешнему краю кратера шла полоса гигантских бу, стены тихой горной долины покрывали огромные камни, между которыми росла чахлая зелень. По краю озера шла полоска более густой растительности, на удалении казавшаяся пышным мхом, из которого тянулись бесчисленные переплетенные щупальца. На самом деле это были стволы. Даже с того места, где стоял Двер, видны были полупогрузившиеся в пыль обломки толщиной в ногу.

Мирной тишине противоречило странное ощущение безжизненности. Пыль не потревожена следами копыт, видно только действие дождя и ветра. По предыдущим посещениям Двер знал, что благоразумные животные избегают это место. И все же после удушающей тесноты туннеля-тропы было приятно снова увидеть небо. Двер никогда не разделял владевший всеми обитателями планеты страх перед открытым небом, даже если это означало короткий путь под палящим солнцем.

Когда проходили между первых камней, глейвер жалобно завизжал и старался идти ближе к Рети, чтобы держаться в ее тени. Глаза девушки сузились. Она словно не заметила, что тропа поворачивает, и двигалась дальше в прежнем направлении к озеру.

Двер догнал ее в несколько шагов.

– Не сюда, – сказал он, качая головой.

– Почему? Мы ведь идем туда, верно? – Она указала на единственный проход в противоположной стене кратера, где узкий пенный поток выливался из долины. – Ближе пройти берегом озера. Да и легче, кажется, кроме участка у самого берега.

Двер показал на остатки серых нитей, окутывавших ближайшие камни.

– Это… – начал он.

– Я знаю, что это такое. – Она сделала гримасу. – Буйуры жили не только на Склоне, даже если вы, западные, считаете это место самым пригодным для жизни. У нас, за хребтом, тоже есть мульк-пауки в старых буйурских развалинах. Да и чего ты боишься? Ведь не думаешь, что этот жив? – Она пнула одну высохшую нить, и та рассыпалась в пыль.

Двер с трудом сдержался. Это говорят ее шрамы. Должно быть, с ней ужасно обращались. Сделав глубокий вдох, он спокойно ответил:

– Я не думаю, что он жив. Я это знаю. Больше того – этот паук сумасшедший.

Первая реакция Рети – удивленно поднятые брови. Она повернулась и в деланном ужасе спросила:

– Правда?

Потом засмеялась, и Двер понял, что она над ним издевается.

– А что он делает? Выставляет липкие приманки, полные ягодного сахара и сладкого тара, чтобы поймать плохих девочек?

Растерявшись, Двер наконец ответил:

– Я мог бы догадаться, что ты скажешь что-нибудь такое. Теперь в глазах Рети появилось искреннее удивление.

– Я должна его увидеть!

Она неожиданно резко дернула веревку у себя на поясе. Узел, казавшийся таким тугим, распустился, и девушка метнулась в сторону, между несколькими замшевшими камнями. Hyp с возбужденным лаем последовал за ней.