Пэт Мэрфи - Город несколько лет спустя

Она металась по Городу, одержимая лихорадкой и бессильной яростью, хрипло выкрикивая невнятные угрозы. В руках Мерседес сжимала металлический прут, которым била стекла машин и витрины магазинов. Звук осыпающегося стекла заставлял ее демонически хохотать. Она мчалась, не зная куда, и не могла остановиться.

На углу улицы Валенсии и Девятнадцатой авеню ее заметила шайка мародеров. Они хотели схватить девушку, но Мерседес, размахивая прутом, горячечно закричала что-то о Деве Марии и Крови Христовой. Мародеры убежали, испугавшись скорее лихорадки, нежели прута, но Мерседес вряд ли даже заметила их.

Она не знала, сколько бродила так по улицам, круша и ломая все на своем пути. Когда силы иссякли, девушка зашла в мебельный магазин, двери которого были выломаны вандалами, легла на один из диванов и провалилась в бредовый сон.

Спала Мерседес очень долго и проснулась от жажды. Напившись воды в кабинете управляющего, вышла из магазина и побрела, сама не зная куда. Под ногами, как снег, хрустело битое стекло. Щурясь от яркого солнца, девушка шла между разбитыми машинами, обходя трупы: мужчина средних лет, прислонившийся к колесу, пожилая дама на крыльце дома, совсем юный парень – кто знает, может, один из тех мародеров, – в разбитой витрине ювелирного магазина, среди блестящих побрякушек.

Рядом с ней шел Антонио. Они разговаривали. Брат был очень бледен, и сквозь его тело Мерседес видела улицу и дома. Конечно, ведь он был мертв.

– Ты что, не хочешь разговаривать со мной? – упрекал он ее.

– Как я могу с тобой разговаривать, если ты умер? Из угла его рта свисала тлеющая сигарета, руки были засунуты глубоко в карманы.

– Ну да, наверное, ты права. Помолчав, она спросила:

– И как это – быть мертвым?

Антонио пожал плечами и глубоко затянулся.

– Теперь мне не надо заботиться о здоровье. Курю, сколько влезет.

– Я тоже хочу умереть, – пожаловалась она.

– Нет, девочка, ты не хочешь этого.

– Тони, я правда хочу. Мама умерла, папа, ты – все умерли. Что мне делать одной?

Мерседес попробовала обнять его, но руки ее схватили воздух. Антонио сердито сверкнул на нее глазами:

– Прекрати! Даже не хочу слышать эти глупости.

– Говоришь, совсем как папа! – Тони отвернулся, и Мерседес сразу же пожалела о своих словах, вспомнив его яростные стычки с отцом. – Тони, ну извини! Я не это хотела сказать, ну куда ты уходишь?

Брат замедлил шаги, и они снова пошли рядом.

– Знаешь, папа иногда был прав. Ты так не думаешь? Мерседес становилось трудно улавливать выражение его лица, призрак становился все прозрачнее.

– Тони, зачем мне жить?

– Тебе нужны причины? – Он снова пожал плечами. – Теперь ты можешь делать все, что тебе по душе. Живи где хочешь. Ходи куда хочешь. Ты свободна.

– Я не хочу так!

На лице Антонио появилась хулиганская ухмылка – он никогда не умел долго на нее сердиться.

– Значит, тебе нужна причина, чтобы продолжать жить? О'кей, ухаживай за моей машиной. Дарю ее тебе. Ты теперь отвечаешь за нее.

– Тони, ну что за глупости! Зачем мне…

Она поняла, что разговаривает сама с собой. Оглянувшись, Мерседес узнала улицу, на которой стояла, – всего два квартала от дома родителей. Девушка дошла до дома, но заходить не стала. Она взяла машину и долго ездила по Городу, подыскивая себе место для жилья.

Это произошло очень давно. В тот день, когда Город дал Джекс имя, Мерседес возилась в своем огороде в Юнион-Гарден, собирая последние помидоры с грядок. Подняв голову, она увидела Антонио, стоявшего рядом. Мерседес улыбнулась ему. В годы сразу после Чумы он заходил поболтать к ней раз в несколько недель, а потом пропал. Сегодня она видела его впервые за несколько лет.

Брат курил и смотрел вдаль. На нем все еще была потертая джинсовая куртка и заляпанные машинным маслом джинсы.

– Привет, девочка!

– Я уже давно не девочка, Тони. Я теперь намного старше тебя, – со вздохом поправила его сестра.

– Ну, может быть, и так, но я все равно твой старший брат. – Он затянулся, выпустил облачко дыма и произнес уже серьезнее: – Я пришел предупредить тебя.

– О чем?

– Готовься. Сюда движется армия.

– Девушка, которая недавно пришла в Город, сказала то же самое.

– Не пренебрегай ее словами, девочка. Она знает, о чем говорит.

– Но как мне готовиться? – недоуменно спросила Мерседес.

Сжав сигарету в зубах, брат развел руки, как будто у него не было слов, чтобы описать необходимые приготовления.

– Решай сама. Я тебя предупредил. Теперь ты сама должна защитить себя.

Тони бросил окурок на землю и затушил его каблуком. Потом он исчез, оставив после себя запах сигаретного дыма и острую тоску по минувшим дням.

Дэнни-бой ухаживал за Джекс очень осторожно, как человек, который хочет поймать бабочку, не причинив вреда нежным крылышкам. Или, скорее, осу, которая может и ужалить, не прояви ты достаточно бдительности. Как бы то ни было, он не торопился.

Молодой человек приобрел привычку наблюдать за ее лицом, когда Джекс не видела. Когда девушка смотрела на него, в глазах ее всегда была настороженность, граничащая с враждебностью. Зато во сне ее лицо расслаблялось и становилось нежным, искренним и по-детски серьезным. Дэнни прокрадывался в ее спальню и любовался ею – она казалась такой маленькой и ранимой. Днем, охотясь, рыбача или роясь в подсобках в поисках синей краски, он все чаще начал ловить себя на мыслях о ней – о ее руках, глазах, голосе.

Вечером он готовил ужин и они ели на крыше, любуясь закатом. Джекс разговаривала мало, отвечала на вопросы односложно и редко сама о чем-либо спрашивала.

– Что ты делала сегодня?

– Гуляла.

– А где?

Она мотала головой в направлении западной части Города и снова замолкала.

Дэнни предложил ей показать Город, но она сразу же отказалась. На следующий день предложил снова, и она напряглась, в глазах появилось настороженное выражение, как у кошки, готовящейся ускользнуть в любой момент. Он вздохнул и отказался от попыток убедить ее.

Джекс нравилось молчание, а Дэнни чувствовал себя неловко и пытался заполнить паузы, рассказывая о себе, о своих планах и мечтах, об Эсмеральде и о своем детстве в пустынном Городе.

Он часто приносил ей подарки: букет экзотических цветов, собранных в парке, бумажный китайский зонтик, расписанный летящими цаплями, заводную обезьяну, разбрызгивающую при ходьбе яркие искры. Джекс принимала эти безделушки и вежливо благодарила его, но лицо ее сохраняло недоуменное выражение, как будто она не знала, что и думать.

Однажды пасмурным днем, несколько недель спустя после появления в Городе девушки, Дэнни-бой ждал возле Золотых Ворот Мерседес и Змея. На Город, словно огромное ватное одеяло, с запада надвигался туман. Вокруг перекладин моста уже начинали виться первые тоненькие завитки белой дымки. Внизу молодой человек видел Алькатрас и небоскребы, но знал, что через несколько часов туман полностью поглотит Город.