Крис Мориарти - Одиночка

Корчов вздрогнул.

– Да, – улыбнулся Коэн. – Полевой AI.

– Но, как…

– Не знаю. Но Картрайт говорит, что он может договориться с тем, кто пользуется полевым AI, и держать это под контролем.

– И вы способны в это поверить?

– Скорее, чем вам.

– Почему? – спросил Корчов, поворачиваясь к Даалю. – Почему это? Почему он?

Дааль пожал плечами.

– Это не так трудно объяснить, Корчов. Нас вовсе не прельщает идея убежать от ООН прямо в объятия Синдикатов. Мы хотим, чтобы Мир Компсона был для тех, кто на нем живет, для шахтеров. А для этого нам нужна планетарная сеть, которую контролировали бы мы сами. Нам нужен доступ к потокопространству, к Фритауну и «ФриНету» вне зависимости от станций телепортации ООН, без того, чтобы просить милостыню у Совета Безопасности и многопланетчиков. Нам нужна исправная станция квантовой телепортации в нашей сети. И ALEF готов предоставить нам это.

– Прекратите, Корчов, – сказал Коэн. – Вместе мы сможем начать хорошее дело. Дать сигнал к свободе и планетарному самоопределению. В конце концов, каждое поколение должно начинать что-то с чистого листа.

– Значит, наш договор недействителен? – спросил Корчов, белый от ярости.

– Вовсе нет, – ответил Коэн, светясь от улыбки. – Просто цена выросла.

ПОЛЕВАЯ СТАНЦИЯ ЗВЕЗДЫ БАРНАРДА: 28.10.48

Они допрыгнули до Альбы на «Скворце» Синдиката Ноулза. Это был элегантный корабль, но в его кабине было снято все до керамических креплений. Все свободное место занимал клубок датчиков фрактальной абсорбции, мониторы и черные ящики, о назначении которых Ли могла только догадываться.

Их было трое: Ли, Аркадий и Коэн. Или часть Коэна, по крайней мере. Пилотировал корабль Аркадий, хотя Ли не могла понять, был ли это Аркадий, с которым она разговаривала на встрече в Шэнтитауне, или какой-то другой порядковый номер той же самой серии. Она также не выяснила, каким образом ему удалось доставить их сюда, но предполагала, что для этого он использовал законный грузовой транспортный рейс на оживленной линии квантовой телепортации Альбы. Тем не менее это удалось. Синдикаты не собирались пускать Ли в систему через свой запасной вход, поэтому Аркадий усыпил ее до того, как они стартовали с Мира Компсона, и держал ее в анабиозе, пока «Скворец» не оказался с неосвещенной стороны Альбы тридцать восемь часов спустя.

Она проснулась от сильной головной боли, причиной которой в основном была мысль о том, что ждет их впереди. Она рассеянно слушала, как Аркадий и Коэн в который раз разбирали предстоящий ход эксперимента. Ее новый разъем вызывал ужасный зуд, который напоминал о неприятных ощущениях, испытанных в последние дни ее пребывания на конспиративной профсоюзной квартире. Она уговаривала себя не чесать, все равно чесала, ругала Корчова и опасалась стафилококковой инфекции.

Корчов и Коэн заполнили собой эту конспиративную квартиру словно саранча, шунтируясь вразбивку через Беллу, Аркадия и Рамиреса, пока даже Ли перестала понимать, с кем из них, черт побери, она разговаривала. Правда, это не имело большого значения: в последнее время с Коэном стало говорить труднее, чем с Корчовым. Был ли он просто сердит или эта удаленность была неясным симптомом каких-то изменений в сетях, соединенных с AI?

Коэна на время вывели из сети, переведя его программы на «Скворца», чтобы отключить космическую связь и не выдать себя, пока они дрейфовали с неосвещенной стороны станции. Конечно, никакой бортовой компьютер не смог бы вместить обширной сети ассоциированных интеллектов и подчиненных подсистем Коэна. Ли сомневалась в том, что в целом пространстве ООН существовала замкнутая сеть такого объема, если не считать нескольких тщательно охраняемых корпоративных и военных сайтов. Итак, Коэн отключил свои системы и загрузил только то, что было, по его мнению, необходимо.

Он поклялся Ли, что повторения Метца не будет, что, когда они заглушат двигатели «Скворца» для проведения операции, он останется на месте и вытащит ее в случае опасности. Но сейчас, когда ничего уже нельзя было изменить, единственное, в чем Ли была уверена полностью, так это в том, что ее Коэна здесь не было. Он бросил ее во враждебном пространстве, оставив для поддержки только агента Синдикатов и незнакомца, который, казалось, не помнил ни одного из обещаний того Коэна, который уверял ее в своей дружбе.

– Давайте еще раз повторим, – произнес лишенный плотской оболочки голос корабельного компьютера, который она все еще отказывалась считать принадлежавшим Коэну. Ли и Аркадий разместились за узким столом экипажа, и они еще раз пробежали по всем пунктам сложного плана.

Доставить Ли на станцию было самой трудной проблемой. И несмотря на то, что детали плана разрабатывались в течение нескольких дней, выбранное решение на удивление повторило вариант, который впервые пришел в голову Ли, когда она знакомилась с устройством станции: вентиляционная система.

Как и многие другие технологии в космическом строительстве, цикл обмена кислорода и углекислого газа на Альбе был доведен до совершенства. Элементы конструкции, осуществляющей этот цикл, имелись на всех системах станции. Каждый кусочек вещества или энергии, который можно было восстановить, многократно использовался с их помощью, что сводило многие проблемы к одному решению. Они нагнетали воздух для дыхания в длинную череду населенных зон станции, изолировали герметичный внутренний корпус станции, выбрасывали излишки углекислого газа наружу и питали двигатели, которые поворачивали длинные стрекозьи крылья солнечных батарей. Воздух, тепло и поддерживавшая жизнь энергия обеспечивались единой системой. И топливо, питавшее эту систему, было всегда на месте и всегда в достаточном количестве: сам космос.

Разница давлений между наружным вакуумом и полной воздушной атмосферой внутри гнала обогащенный кислородом воздух по станции в удаленные морозильные резервуары, чьи автоматические восстанавливающие системы не потребляли кислорода и не образовывали углекислого газа. В конце цикла, когда воздух с углекислым газом выходил из зон жизнеобеспечения, он проходил через вентиляционные трубы в мягкий вакуум внешнего корпуса станции, который, как вторая кожа, обеспечивал изоляцию зон жизнеобеспечения внутреннего корпуса от жесткого вакуума открытого космоса и защиту от радиации.

Обратный воздушный поток выполнял три функции во внешнем корпусе станции. Во-первых, он образовывал защитный изоляционный частичный вакуум вокруг зон жизнеобеспечения. Эта универсальная мера конструктивной безопасности применялась во всех проектах космических станций ООН, поэтому о разрушительных прорывах на станциях колониальной эры почти забыли и вспоминали только тогда, когда встречались с обломками и космическим мусором, вращавшимся вокруг многочисленных периферийных планет. Во-вторых, отработанный воздух, поступая во внешние башни, вращал большие турбины, приводившие в движение солнечные батареи. В-третьих, башенные вентиляционные трубы служили последней линией обороны против заразы, преследовавшей все закрытые системы, орбитальные станции и колониальные биосферы без исключения, – против плесени.