Крис Мориарти - Одиночка

– Если мы узнаем, кто это сделал, изменит ли это что-нибудь? – спросила Ли.

Блестящие глаза смотрели на нее, и в них Ли снова заметила темную бездонную пустоту. В ее сознании вдруг возник образ Беллы, лежащей поперек стола Хааса. Ли представила себе пустой холодный бессознательный взгляд глаз Беллы во время петлевого шунтирования.

– Если мы узнаем, кто это сделал, все изменится, – сказала наконец Белла.

Она встала и расправила платье на бедрах. Что-то блеснуло у нее на шее. Кулон. Кулон, сделанный из кусочка квантового конденсата.

Ли уставилась на него, забыв обо всем.

– Где ты его взяла? – спросила она.

Белла попыталась закрыть кулон рукой, сделав стыдливо-робкий жест, как и девчонка-уборщица в аэропорте в Хелене. А потом произнесла то, в чем Ли сейчас не сомневалась:

– Мне его дала Ханна.

– Когда? – спросила Ли. – Когда Ханна дала его тебе?

– В ночь накануне своей смерти, – ответила Белла почти шепотом.

– До или после того, как она послала сообщение из квартиры Хааса?

– Она не посылала… – Белла замолчала, задержала свой взгляд на Ли и вздохнула. – После того, как она его послала.

– Почему ты не сказала мне об этом раньше, Белла?

– Потому что она просила меня не говорить. Потому что это был секрет. Секрет Ханны.

– Этот секрет, возможно, и привел к ее смерти. Белла запрокинула голову, будто Ли ударила ее.

– Нет, – ответила она. – Нет!

– А кому предназначалось это сообщение, Белла? С кем она разговаривала во Фритауне? Что она им сказала?

– Я не знаю. Я даже и не слышала. Я не хотела знать.

– Если бы ты знала, то об этом узнал бы и Хаас?

– Хаас, Корчов. Какая разница кто? Я бы рисковала, зная это.

Ли тихо рассмеялась, поглаживая ноющее плечо.

– Ты не понимаешь, – сказала Белла, и ее голос стал напряженным и настойчивым. – Контракт, и все такое… – это было вторично. Ханна попросила меня помочь ей. Она пришла ко мне. Она говорила, что нуждается во мне, что я – единственная, кому она могла доверять самое важное, что она когда-либо делала, самое важное, что мы обе когда-либо делали. Но это должно быть нашим секретом. Я сделала это для нее.

Порыв ветра ударил по зданию, и большой лист вируфлекса, закрывавший окно, оторвался и бился, как парус на мачте. Белла вскочила, вся дрожа.

– Почему ты мне не веришь? – прошептала она.

– Я верю тебе, – сказала Ли. – Я действительно тебе верю… Я просто… не могу понять, что все это значит.

Разговаривая, Ли положила руку на плечо Белле, и теперь Белла повернулась и спряталась в ее объятиях, уткнувшись лицом в шею. Ли попыталась освободиться и поняла, что Белла плачет. Ли нехотя продолжала обнимать Беллу и гладить ее изящное плечо.

– Извини меня, – сказала Белла, – просто я…

– Нет, это ты извини меня, – сказала Ли. – Какое мое дело, чем ты занимаешься. Ты ведь мне ничем не обязана.

– Нет, я все-таки тебе обязана. Все, что я сказала о… тебе и Ханне… Я просто разозлилась.

Белла посмотрела на нее, подняв голову вверх. Ее темно-лиловые глаза прояснились, хотя слезы все еще висели на ресницах. Белла вытянула руку и коснулась своим бледным пальцем губ Ли так же, как это делал Коэн.

«О Боже, – подумала Ли. – Пора уходить. Прямо сейчас. Но почему мои ноги словно к полу прикручены?»

Кто-то кашлянул. Ли отскочила от Беллы, как собака, которую хозяин застал на месте преступления.

– Аркадий? – спросила она.

– Нет, – сказал Коэн, стоящий у двери. – Это я.

– Я…

– Мне нужно идти, – сказала Белла. – А то Корчов будет меня искать.

Коэн повернулся и провожал Беллу взглядом, пока она шла по коридору. Потом оба услышали, как хлопнуло одеяло, закрывавшее воздушный шлюз, и звуки ее шагов заглохли в зале под куполом.

Ли начала говорить, но он поднял руку.

– Тебе совершенно не нужно ничего объяснять мне.

Он оперся о дверь в позе, которая показалась Ли наигранной, а когда он заговорил, то его голос был нейтральным и ровным, что по ее многократному опыту означало скорую бурю.

– Будь осторожна, Кэтрин.

– Будь осторожна в чем? – спросила Ли.

Ответ был очевиден – аромат духов Беллы все еще витал в воздухе между ними.

– У нее в голове – месть. А месть – коварная штука. Она заставляет людей обманывать будущее. Она заставляет их рисковать так, что они могут втянуть в неприятности всех вокруг.

– Ну, теперь ты эксперт по мотивации человеческих поступков.

Коэн пожал плечами.

– Хорошо, – сказал он так спокойно, будто они обсуждали погоду. – Делай все, что хочешь. Но мне кажется, тебе понятно, что она использует тебя.

– В таком случае, у нее масса коллег, не так ли?

Коэн вздохнул и принялся старательно изучать ногти Аркадия. Как он научился заставлять ее чувствовать угрызения совести, когда просто молча стоял рядом?

– Я поняла, что собиралась делать Шарифи. Хотя сейчас уже поздно что-нибудь исправить. Это она послала сообщение из квартиры Хааса. Белла сообщила ей его пароль. Поврежденный файл, о котором говорила Нгуен, на самом деле зашифрован. Причем зашифрован так, что только Гоулд могла его расшифровать. Они использовали набор этих дурацких смешных украшений в качестве источника запутанности. Надо же было умудриться. Обычная бижутерия!

Ли ощущала странную щекотку, по которой поняла, что Коэн входит в ее файлы, смотрит на дешевое ожерелье Гоулд, на уборщицу в туалете аэропорта, на подарок Шарифи Белле.

– Хорошо, – сказал он, обдумывая то, что увидел. – Итак, она нашла готовый источник запутанности. Может быть, они с Гоулд давно придумали этот фокус с ожерельями, как шутку, и не думали, что он сможет пригодиться в деле. Они использовали эти ожерелья как одноразовый блокнот, как секретный шифр, который Шарифи получила, не прибегая к услугам Техкома или других корпоративных попечителей. Теперь никто не может прочесть сообщение Шарифи, пока не получит ожерелья Гоулд. которое застряло в медленном времени вместе с ней до того, как…

– До завтра, – прервала его рассуждения Ли. Они переглянулись.

– Это похоже на Ханну, – сказал Коэн, – так пошутить. Она фактически спрятала в дешевой безделушке то – и она это знала, – что мы все будем искать. Но почему?

– Эта информация была для Ханны страховым полисом, с одной стороны. Вместе с посылкой, отправленной на «Медузе».

– Ну, и этот полис не сработал, ведь так? – спросил Коэн и сразу же добавил, пытаясь смягчить сказанное: – Бедная Ханна. Какой ужас.

– Но я не понимаю, – продолжил он через секунду. – Шарифи получает результаты. Затем она шифрует их и посылает нечитаемый вариант Нгуен, Корчову, во Фритаун. Затем она стирает все следы своей работы из системы АМК. Затем она – по крайней мере, мы можем предположить, что это была она, – отправляет Гоулд во Фритаун. И дарит Белле свой использованный кристалл после того, как берет с нее слово никому не говорить, что послала шифрованное сообщение. Почему? Зачем принимать столько абсурдных мер, чтобы защитить информацию, а затем рассылать ее? А если она хотела распространить свои данные по всему пространству ООН и Синдикатов, то для чего использовать кристаллы? Зачем шифровать их таким образом, что только кристалл Гоулд позволит прочесть их?