Андрей Круз - Земля лишних. Том 2

Я показал телеграмму Марии Боните, и она погрустнела. Мы собирались отправиться вдвоем, но она ожидала связного из штаба кубинцев. Все же на службе она, Mi Guapa, как ни крути. Как и я. И я рассчитывал на то, что поедем вместе, и тогда саванна или не саванна, засады или не засады, а все равно получится путешествие - романтичней некуда.

Чем больше я думал о наших с Марией Пилар отношениях, тем больше понимал, что я нуждаюсь в ней постоянно и ежеминутно. Я не мог пройти мимо нее, чтобы не прикоснуться, не мог не слышать ее голоса, (слава богу, как все женщины испаноязычных народов, молчать больше пятнадцати секунд она не умела), не мог не ощущать ее рядом. И когда я говорю "ощущать" я действительно имею в виду именно это. Я кожей, душой и всем своим естеством чувствую, что она рядом, что я могу прямо сейчас встать, подойти к ней и поцеловать ее, погладить по гриве невероятно густых, блестящих волос, затянутых в хвост, могу заглянуть в глаза. И знаю, что она мне ответит, что не останется равнодушной, и нет ничего на свете, что могло бы ей помешать выразить ответное чувство, показать свою любовь.

Она буквально обволакивала меня, растворяла меня и все вокруг в самой себе. Да, я люблю ее, и я чувствую любовь ответную, ничуть не меньшую. А может даже и большую, если только такое возможно этом свете или том, другом. Я никогда не испытывал раньше ничего подобного и не думал, и не мечтал, что когда либо испытаю. В моей жизни в том мире было много женщин, возможно даже слишком. Но ни одна из них не могла пробиться через оболочку, удерживающую все мои чувства внутри меня, не дающую им развиться, воплотиться во что то настоящее. Они появлялись в моей жизни и исчезали, не оставляя за собой никакого следа в моей душе. Я не думал о них, расставшись, не вспоминал. Теперь же пришла та, которая одним своим появлением изменила меня, заставила мучаться и страдать рядом с собой, самим фактом своей близости и недоступности одновременно, заставила измениться, измениться так, как больше человек измениться не может - она научила меня любить.

Собираясь ехать с ней вместе в Порто Франко, я даже не должен был беспокоиться о том, что она вдруг может стать обузой - она уже не раз показала, что в бою она стоит многого. Она мне была и женой, хоть мы еще и не поженились, и другом, и напарником в бою, и вообще всем на свете. Тем, что заставляет тебя всегда думать о будущем, начиная каждую мысль со слова "мы" вместо "я", смотреть на вещи через призму не только своего, но и ее восприятия мира, и всегда и отовсюду стремиться вернуться к ней и биться за то, чтобы ни на секунду не расставаться. И не приведи бог чему-то или кому-то встать между нами, попытаться лишить меня той, что забрала половину моей души, оставив взамен половину своей.

Мы закрыли магазин в девять вечера, неплохо за день поторговав. Я сложил три персональных чека в конверт, чтобы сходить с ними в банк в понедельник, и следом сунул тысячу триста экю наличными, для того, чтобы внести на счет. Затем мы быстро убрались в помещении, а я привел в порядок мастерскую - пришлось монтировать одному покупателю имевшийся у него раньше оптический прицел на неподходящую к нему винтовку, меняя стандартные кольца на новые, большего диаметра.

За Джеймсом и Джеки мы должны были заехать лишь в одиннадцать (это - двадцать шесть ноль-ноль по местному времени, позволю себе напомнить), поэтому у нас оставалось время на кофе, отдых и доступные развлечения дома. Без двадцати одиннадцать мы собрались на выход, и я прихватил с собой М14 Бониты и "Абакан" в чехле с пятью запасными магазинами.

– А это зачем? - спросила Бонита, указав на свой "Спрингфилд".

– Мы в клуб едем? Постреляем.

– А моя винтовка здесь причем? Своих тебе мало?

– Увидишь.

– Хорошо. Как скажешь.

Джеки и Джеймс остановились в той самой гостинице, где в свое время прожил две ночи я. За стойкой была все та же толстуха, которая нас очень приветливо встретила, поставила перед нами по стакану минеральной воды со льдом и протянула трубку телефона.

Джеймс спустился через полминуты, а Джеки задерживалась. Со слов Джеймса получалось, что если Джеки сделает что-нибудь вовремя, то он заподозрит, что это не она, а потерявшаяся в детстве ее сестра-близнец. Хотя, на этот раз, все с его же слов, она задержалась не слишком, спустившись вниз через каких-то пятнадцать минут. Все были в сборе и вместе вышли к машине.

Джеки впервые была в Аламо, поэтому мы провезли их довольно извилистым путем, давая рассмотреть городок, общее впечатление от которого у нее вылилось во фразу: "Здесь вестерны не снимают?". Мое первое впечатление было совершенно аналогичным. Теперь привык уже, воспринимаю нормально.

В клубе было изрядно народу, но достоинством карточки ассоциированного члена была возможность занять столик из резерва. Нас встретил сам Рой Питерсон, проводил к столику. Показав на два оружейных чехла у меня в руках, поинтересовался, не ожидается ли чего-нибудь интересного? Я сказал, что не знаю, будет ли это интересным, скорее взяли новое оружие для испытаний. Питерсон сказал, что любит все новое и просил его позвать посмотреть, когда дойдет до дела. Мы пообещали. Жалко нам, что ли?

Джеймс уже бывал в этом клубе раньше, но для Джеки, которая прожила в Новой Земле меньше года, а в прошлой жизни училась в университете Джорджии на отделении изящных искусств, место, настолько посвященное стрельбе и оружию, было в диковинку. Джеймс даже подвел ее к голове каменного варана, убитого и освежеванного Марией Пилар Родригез. Джеки потрогала жуткие зубы, сказала, что выглядит тварь ужасно. Действительно, страшноватая животина, в этом я с ней тоже был согласен.

Они вернулись за стол, и Джеки рассказала, что напросилась в поездку с Джеймсом, чтобы порисовать. Она много рисует и даже устроила две маленькие выставки в Алабама Сити, с местными пейзажами и портретами знакомых. Сейчас она надеется найти еще нескольких художников в этом мире, и попробовать организовать передвижную выставку, вновь приучая людей Новой Земли не только бороться за существование, но и вспоминать иногда, что существуют и другие вещи на свете.

Не уверен, что в Аламо это сработает, здесь самым прекрасным почитали револьвер, стейк и любовь во Христе, как бы это не сочеталось с револьвером. А единственой картиной в городе можно было считать витраж с распятием, расположенный за кафедрой Преподобного в городской церкви.

Вообще, искусство в этом мире находилось в зачаточном состоянии. Фильмы, которые крутили по местному телевидению, и которые можно было купить на дисках - все были из-за "ворот", причем совершенно пиратскими. Местными были только новости и репортажи о соревнованиях, львиную долю которых транслировали или продавали в записях дельцы из Нью Рино. Еще в Нью Рино снимали порно, и не знаю, следовало ли гордиться таким фактом, но эти фильмы и были первой ласточкой новоземельного кинематографа. Символично, вам не кажется?