Андрей Лазарчук - Параграф 78

– Лиса, дай пару свечек, – сказал я, протягивая руку. В них тут же ткнулись холодные колбаски.

Свеча – хорошее изобретение. Её надо переломить, раздавить или крепко стукнуть обо что-то, чтобы раскрошилось то, что у неё внутри. После чего это вещество начинает ярко светиться – и светится пару часов, пока не застынет снова. Тогда её можно ломать ещё. Сила света в общем зависит от того, с какой силой её шмякать.

Шмякнуть я постарался. Одну бросил к дальней стене, другую – к левой.

Стало более или менее видно.

Помещение было немаленьким – в ширину баскетбольной площадки, но длиннее. В общем, зал. Непропорционально низкий потолок заставлял его казаться ещё больше. В середине, вдоль зала, стояли близко друг к другу два металлических стеллажа – во всю его длину. Проход между ними был узкий, в ширину тележки, которая там и застряла. На тележке лежала бочка на четыреста литров. Ещё две таких бочки валялись по обе стороны стеллажей.

Всё было покрыто копотью толщиной в палец. А на полу, похожие на очень кривые лопнувшие бананы, валялись мёртвые обугленные крысы. Думаю, тысячи мёртвых обугленных крыс. Поближе к стенам они лежали в несколько слоёв.

Люба тоже нарушил приказ: снял маску. Иначе ему плохо было блевать.

Если у Любы как у солдата есть недостатки, то главный из них – его можно «пробить на блюэ» даже анекдотом. Одно время Спам так развлекался, пока не понял, что ещё немного, и Люба обидится по-настоящему. (Справедливости ради замечу: таких тошнотворных анекдотов я больше никогда в жизни не слышал – и где их брал Спам, не представляю.) Любу укачивает даже в автобусе. Кроме того, он иногда тормозит в тривиальных ситуациях – как будто начинает тайно подозревать, что это его так разыгрывают и что жизнь – не более чем гнусный анекдот, притащенный откуда-то всё тем же Спамом.

Зато в ситуациях нетривиальных Люба быстр, неповторим и изобретателен.

До «Мангуста» – спецназ ВДВ. Шесть полугодичных командировок в горячие точки, причём пять из них – в действительно, актуально горячие. Ни царапины.

А теперь – для тех, кто в танке. Десантник, которого укачивает. Который блюёт не то что в самолёте, а в автобусе. Но его не комиссуют, не переводят, его держат, продвигают, награждают и повышают. У него крестов больше, чем у любого в группе. Вы уже всё поняли, да?

Ну, раз не поняли, вам же хуже.

Ладно, не парьтесь. Просто Люба в ближнем бою – бог. Вот и всё. Мы, да и не только мы, готовы на него молиться и терпеть его маленькие слабости.

Итак, из семи человек персонала базы двое уже мертвы. Док соображениями пока не делился. Я спросил, почему, и он сказал, что их, соображений, слишком много. Подозреваю, что ребята начинали на него внутренне коситься. Хитрожопость есть худшее качество бойца, и это все знают. Здесь же вполне могла иметь место именно хитрожопость.

(Не имела она места. Но я это понял чуть позже. Остальные тоже поняли.)

Ни по план-схемам, ни по словам дока – из сгоревшего вивария другого выхода не было. И всё же на всякий случай я запер дверь и приладил под нею клеевую гранату на растяжке.

И мы вошли во вторую дверь. Там был коридор, помещение, обозначенное как крематорий, компрессорная – и лестница на следующий этаж.

Памятуя, что наша задача номер раз – заткнуть радиопередатчик, я оставил Спама и Любу блокировать лестницу, а остальных повёл наверх.

– А где может быть передатчик? – спросил я дока. Тот сразу, не задумываясь, сказал, что никакого штатного передатчика на станции нет и быть не может, – но при большом желании и минимальной электроннической практике соорудить эту фигню можно из чего угодно и поместить где угодно, и в поисках неведомой фигни мы провозимся до морковкина заговенья. Так что не лучше ли искать людей? – тогда и передавать никто ничего не сможет. Я сказал, что рад, что наши мысли совпадают, и в этот момент погас свет – и позади началась пальба.

Значит, так: когда я в самом начале говорил, что всеведущ и так далее, – ну, я не то чтобы перегибал пальцы, но не до конца уточнил степень своего всеведения. Смешно, да? В общем, да – смешно. Может ли всемогущий всеведущий бог узнать что-то такое, во что сам не сможет поверить?

А кроме того, учтите: я ведь не могу проверить свои знания. Они все, целиком, составлены из того, чего больше нет, сотканы из чёрной копоти и белого пепла.

В общем, я изложу события, а потом подумаю, стоит ли растолковывать их. Если я сам не могу поверить в причины… и опять же – а вдруг я ошибаюсь?.. Может быть, будет лучше, если вы всё додумаете сами? Если получится – ну, вам будет приятно. Если не получится – ничего страшного, на свете каждую минуту происходит миллион событий, причин которых мы не знаем, – и ничего, привыкли…

Есть ли что-нибудь в мире, кроме собственной смерти, к чему не привыкает человек?

«Кошкаров-14», он же «Спираль» – сложноватый в обслуживании, но очень хороший в бою автомат. Лучший из всех, что я знаю. Основная отличительная особенность – это то, что при стрельбе его не задирает. И хотя штатный режим у него – отсечки по три патрона, но и длинными очередями он шьёт как надо, очень кучно и очень мощно, и привычной отдачи нет – машинка как бы прилипает к плечу.

И Люба, и Спам были прекрасными стрелками, а для хорошего стрелка режима стрельбы длинными очередями, можно сказать, не существует. Но вот за спиной у меня два автомата в очень умелых руках ударили именно длинными – сначала один, и тут же второй.

И погас свет.

Я начал разворачиваться, а рука уже сама тянулась за гранатой – клеевой, ничего другого я бросить не мог туда, где были наши, но и клеевая лучше, чем ничего. Особенно когда её действие усугубляется огнём из двух стволов…

Но бросить гранату я не успел. С потолка, отсекая мой арьергард, стала опускаться стальная заслонка. Я заорал: «Ко мне!» – а у ребят как раз опустели магазины… Чудо, конечно, что они меня услышали. Но – услышали.

Спам успел пробежать, просто пригнувшись, а Люба подкатился под заслонку за долю секунды до того, как та врезалась в покрытие пола. У заслонки были зубья, как у пилы, и они вошли в пластик (или резину, или какой там ещё гадостью эти полы заливали? – называется НТХВП, вам это что-то говорит?) почти целиком, оставив над полом длинный пунктир из маленьких треугольничков.

Лучи четырёх фонарей попрыгали пару секунд по этому пунктирчику и разбежались.

Впереди тоже что-то коротко прогремело и протрещало…

Я ждал, что сейчас ударит пулемёт, но вместо этого в наступившей страшной тишине громко и отчётливо выматерилась Лиса.

Заслонка, которая опустилась впереди, была решётчатой, за ней находился какой-то зал с пультами и компьютерными терминалами. Там, в зале, мигали красные лампы над дверью и гнусный машинный якобы женский голос вещал: «Зафиксировано несанкционированное вторжение. До запуска процесса самоликвидации осталось триста секунд. Введите код отмены. Зафиксировано несанкционированное вторжение. До запуска процесса самоликвидации…»