Артем Колчанов - Дороги

Реля они все-таки нашли, нашли спящим в дупле. На вертолете был медик из тридцать второго отряда. Он и установил, что Рель спит, и что сон этот - следствие перенесенного испуга. И что лучше его не будить, пока он сам не проснется. Что такое иногда бывает и нисколько не страшно, проснется, как ни в чем не бывало. И командир остался наблюдать. Он сам видел и то, как Рель выбрался из своего убежища, и как он пошел к лагерю, но вот Рель его не заметил. По дороге он обогнал Реля и потом выслушал его рассказ.

– Все, что мне было нужно сделать - это честно сказать ему всю правду, а я испугался это сделать. Струсил. Конечно, после этого все узнали всю правду. И на большом собрании меня исключили из группы, и все, даже мои друзья, проголосовали за это… Вот так, получается, что я готовый, законченный трус.

Сережка только фыркнул в ответ на это, а я сказал:

– Даже то, что ты признался нам во всем, говорит о том, что случай далеко не безнадежный… Случайно, на поиски "Иглы" ты отправился не для того ли, чтобы доказать, что ты не трус? Всем, а в первую и самую главную очередь самому себе?

– Наверно, - сказал он, снова глядя в землю, - только не доказал… А сейчас наверно и вы будете меня презирать.

Я придвинулся к нему и обнял за плечи:

– Ты это чересчур лишку хватил, Рель. И вот что, идеальных людей просто-напросто не бывает. Все мы разные. И все чего-то боимся. Один мой знакомый однажды ответил на такой мой вопрос, что, мол, звездолетчики не должны ничего бояться, такими словами: "Если человек ничего не боится, то у него не в порядке с головой, и ему нужно лечиться, а не быть звездолетчиком".

– Но "бояться" и "трусить" - это ведь совершенно разные вещи. Когда боишься, но все равно делаешь - это одно. Ну а когда не делаешь что-то, что должен делать, потому что боишься, это и значит трусить. А я был должен сказать правду, потому что мы все там обещали говорить правду.

– Ой, Рель, Рель, вот что я тебе скажу. Если бы я всегда делал то, что должен делать и всегда выполнял данное слово, тебя просто-напросто не было бы на этом свете никогда…

В это время Сережка толкнул меня в плечо:

– Рив вернулся.

Оглянувшись в сторону поселка, я увидел направляющегося в нашу сторону Рива.

– Вот что, Рель. Твоя беда поправима. И мы еще подумаем, как тебе лучше поступить. Только смотрите, ничего не натворите до завтра.

– Я за нами обоими присмотрю, - сказал Сережка.

– Ну и славно. Я сейчас удалюсь, и до ночи меня здесь, скорее всего не будет, старые знакомые так быстро не отпустят. Но завтра обязательно буду с вами. До завтра, родственнички.

Я забрался в дисколет и по пологой дуге перебросил его на другой берег и опустил его поближе к Риву.

– Я тебя уж было потерял, - сказал Рив. - Думал, что ты на "Игле", но Рэй сказал, что ты уже давненько улетел.

– С ребятами сидели, разговаривали… Уже пора в Дебиг?

– Время еще есть. Ты же наверняка, как всегда, не обедал.

– Как всегда, но завтракал поздно.

– Готовить обед некогда, но можно и в столовой.

– А можно и как когда-то, садись в кабину.

Я вытащил на свет два пакета рациона, один из которых протянул Риву:

– Вижу, что вспомнил сию бесвкуснейшую пищу?

– Как не вспомнить. Когда мы лечили Рэя, то только этим и питались. Казалось, наелись на всю жизнь… Ан, нет, снова хочется попробовать.

Не отрываясь от рациона, я перебросил дисколет к дому. А когда расправился с едой, спросил:

– Когда вылетаем?

– Вообще-то можно бы и сейчас, но думаю, что тебе следует переодеться, а то твой наряд уж чересчур мальчишеский.

– Я тоже так думаю. Но на этот раз я позаботился о своем гардеробе, - я похлопал по стоящим сзади сумкам, - за одним же отнесу их в дом.

Я переоделся в довольно строгий костюм, какие были популярны среди взрослых латян. Дополнил его темными очками, теми самыми, что дал мне Рель, тщательно расчесался на местный манер, и только тогда спустился к Риву.

– Ну как, устраивает тебя такой мой облик? - спросил я.

– Да, что ни говори, а преображаться ты умеешь.

– Этому меня учили, хотя наверно недостаточно хорошо. Ну что же, если мой облик тебя устраивает, то можем отправляться.

– Отправляемся.

Дисколет легко поднялся над атмосферой. Я направил его на юго-запад, к западной оконечности южного материка, где и находился город Дебиг, в котором жил Огерит Веньись, мой старый знакомый, спутник по спасательной экспедиции "Ангел неба" и боевой товарищ по разгрому вакцев на Алью.

– Головокружительной скорости не надо. Ложись на обычную суборбиту. Время в запасе еще есть.

– Хорошо, - ответил я, выводя машину на предложенную Ривом траекторию.

Мы недолго помолчали, потом Рив спросил:

– Ты говорил с мальчишками о чем-то серьезном. А то, будучи у реки, вы ни разу не искупались.

– Оказывается, ты тоже не утратил наблюдательности. Впрочем, да, говорили о серьезном, по крайней мере, для Реля это представляется даже чересчур серьезным.

И я вкратце пересказал Риву о случившемся с мальчишкой. Рив же только вздохнул:

– Да, для меня не новость, что мальчишка обладает хорошо развитым и даже болезненным самолюбием. Но, в сочетании с другими чертами его характера, это в принципе не порок.

– Мальчишка страдает от случившегося, хотя старается не подать виду.

– Не натворил бы чего.

– И так уже натворил: угнал твой самолет, разбил его, шатался по Пустыне Черных Камней. А все из-за этого.

– Ну и что ты ему посоветовал?

– Пока еще ничего, но обещал обязательно помочь.

– Ох уж эти группы, - вздохнул Рив, - сколько переживаний доставили они родителям. Но нам этого движения не закрыть. Группы появились примерно лет сорок пять назад. А началось все с того, что мы установили нижнюю границу возраста на вступление в "Солнечный клинок" - с восемнадцати лет, с совершеннолетия. Все же, кто младше, должны учиться. Тогда и возникли летние группы, как младшие помощники отрядов "Клинка". И мы это движение поддержали. Во-первых, потому что оно поддерживало хоть какой-то порядок среди самой беспокойной части населения. И уж только во-вторых, что они делали какую-то работу. В первые годы работу им доверяли только самую грязную и непривлекательную. Но потом, по мере того, как Лата прогревалась и оживала, рабочих рук требовалось все больше и больше. И группам стали поручать и более серьезную работу. А наиболее отличившимся в работе, дисциплинированным и ответственным в качестве своеобразной награды разрешалось делать работу наравне с отрядами "Солнечного клинка". И таких групп становилось все больше. Но у каждой группы кроме обязательного к выполнению "Устава Солнечного Клинка" есть целый свод писаных и неписаных правил, нарушение которых обязательно вызывает наказание, самое сильное из которых - это исключение из группы. И в результате дисциплина в таких группах поддерживается даже более жестко, чем в отрядах "Клинка", потому что в отличие от них, группы могут потерять свою добрую репутацию и лишиться ответственной работы.