Артем Колчанов - Дороги

– Ну, например, о Сережке, он мне гораздо лучше знаком.

Тут Ют все же улыбнулся и, надо сказать, что улыбка очень сильно его изменила, а я и не ожидал, что он улыбнется, что он вообще улыбается.

– О Сереге говорить не надо. О нем я не беспокоюсь. Парень что надо, всем здесь по душе пришелся: и мальчишкам, и девчонкам, и старшим, и младшим. А вот Рель…

– Он чем-то опять провинился?

– Да нет. Я не думаю, что и в прошлый раз он чем-то провинился. Не в этом дело. Я боюсь за него. С ним может случится всякое… и, по-моему, даже не может не случиться.

– Почему ты так считаешь, Ют?

– Потому что не стоит пытаться соединить несоединимое… Вы, капитан…

– Называй меня на "ты", и по имени.

– Хорошо. Вот ты, Вик, наверно уже знаешь, чем отличаемся вы и мы, земляне и латяне. Нет, не внешне, тут все почти один к одному с несущественными поправками, а внутренне, - он дотронулся себе до лба.

– Не до конца, Ют. Хотя в этом вопросе меня уже пытались просветить… Понятия, которыми мы пользуемся, не идентичны: долг, просьба, честь, ответственность, обещание и клятва.

– И еще многое другое… У нас уже иногда говорят: "Поступить по-землянски" в противовес "по-старому". Еще во время последней войны наше правительство поступило по-землянски, поэтому мы сейчас и существуем. И еще, тогда всем стало ясно, что по-старому вести себя уже нельзя. А Рель, по крови он и латянин, и землянин… и хочет быть и тем, и тем по максимуму: более землянином, чем земляне, и более латянином, чем латяне, но это просто невозможно. Я не могу предсказать, как поведет себя Рель в той или иной ситуации, никто не может.

– А ты сам, Ют, как считаешь правильнее: по-землянски или по-старому?

– Не знаю, Вик. Я сам раньше был сторонником традиций: если слово, то нерушимое, долг неизменен, честь превыше всего, - он снова улыбнулся, но на этот раз горько, и распустил свою косынку, под которой оказался полностью бесцветный ежик волос. Да, жизнь, похоже, уже успела потрепать этого парнишку, который сейчас скрывает это. - Но если бы я следовал им и далее, то меня сейчас, скорее всего, просто не существовало бы. Нашлись люди, которые объяснили мне ваши понятия, с которыми я и согласился.

Он снова повязал косынку, а я спросил у него:

– Ты хочешь, чтобы я объяснил их Релю?

– Он и сам их прекрасно понимает, но иногда ведет себя так, как махровый поклонник старых традиций и обычаев. И этот человек на четверть землянин.

– Наполовину. Он землянин наполовину, - уточнил я.

– Даже так. Ну да не в этом дело. Может быть, вы поговорите с ним и объясните что к чему.

– Вряд ли я смогу это объяснить.

– Почему?

– Потому что я сам в этом не убежден. Я сам бы хотел быть таким человеком, чье слово нерушимо, долг неизменен, а честь превыше всего. Хотя вряд ли смогу достичь этого идеала.

Ют удивленно посмотрел на меня:

– Вы говорите, что не понимаете нас, мы говорим, что не понимаем вас. Но похожи мы наверно еще больше, чем думаем.

– Скорее всего.

Еще какое-то время мы проговорили. Я спросил у Юта, в чем заключается суть "отстойника". Он объяснил, что, мол, это специальная группа для неуживчивых, несогласных с большинством, просто индивидуалистов или же наказанных коллективом. А на вопрос о том, почему он сам находится в нем, он сказал, что: во-первых, он сам самый ярый индивидуалист, во-вторых, вряд ли кто из "птиц" более неуживчив, ну и должен же быть у "отстойника" вождь.

Мы уже возвращались обратно, когда услышали крики. К берегу бросились бегом. Я еще ничего не понял, а Ют уже кричал во все горло:

– На берег! Все на берег!!!

Только после этого я увидел в воде длинную извивающуюся тень.

– Дванта!!! Все на берег!!!

Дванта. Гигантская морская змея. Крупнейший хищник на этой планете. Все ребята, что были в воде, сейчас во все лопатки гребли к берегу. Погоди… Одна фигурка остановилась прямо на пути подводной тени. С такого расстояния не видно. Вот из воды вынырнула зубастая пасть и ударила туда, где только что был человек. Но человек увернулся и вынырнул в стороне. Хищник, не ожидавший от своей добычи такой прыти, проскочил мимо, но тут же начал разворачиваться. Все повторилось еще раз, потом еще и еще. Но человек явно слабел, а хищник наоборот приходил в ярость. После шестого раза человек отреагировал недостаточно быстро и задел бок хищника. Челюсти сомкнулись, человека больше не было на поверхности моря, а дванта заскользила обратно в океан. И только в это мгновение до меня дошло то, что произошло, кто это был.

– Рель! - вырвалось у меня ужасным криком.

Я действовал, не вполне осознавая того, что делаю. Несколько минут, и я на дисколете. Полет над самыми верхушками волн. Вот она, морская гадина. Высверк лазерного луча. Живучая тварь, еще один удар лазером. С отсеченной головой, дванта, все еще конвульсируя, опускается на дно. В НЗ есть нож. Дисколет на воду не посадить, тяжеловат он для того, чтобы плавать.

– Командир, я взял управление, - прозвенел голос Рэя, и я без промедления прыгнул в воду.

Тварь все еще корчилась, когда я вспарывал ей внутренности. Найти Реля, я это должен. Утекают минуты, похоже, что я ищу уже не человека, а его тело… Вот он, раздавленный и почти что разорванный пополам. Наверх, срочно наверх.

Управляемый Рэем дисколет не выключая движков плюхается во вскипающую от этого воду. Накрывает меня открытым люком. Цепляюсь за страховочные скобы, втаскиваю в машину то, что осталось от Реля и захлопываю люк.

Дисколет уже несется вверх, нарушая все правила и инструкции по пилотированию. Перегрузка прижимает меня к полу, я не могу даже перебраться в кресло. Максимум, что могу, это перевернуться на спину. Рэй ведет дисколет по активной орбите, ни на секунду не снижая перегрузки. Вход в атмосферу - за блистером бушует целое море огня, и даже в кабине становится жарко. Перегрузки еще нарастают, и я теряю сознание.

Очнулся же я только на операционном столе в медотсеке. Очевидно, что досталось и мне - и там, на море, и особенно при перелете, но это для меня сейчас неважно.

– Рэй! - почти что кричу я, - как он?

Молчание в ответ.

– Рэй, отвечай, я приказываю.

– Не знаю, - доносится из динамиков после короткой паузы.

Я вскакиваю со стола и, едва не упав, выскакиваю в контрольную, где, вопреки моим ожиданиям, нет ни человека. Вывожу данные на экраны. Рель во втором контейнере.

– Слишком долго он был мертв, - говорит Рэй, - мы опоздали.

– И ничего нельзя сделать? Абсолютно ничего?

– Не знаю, Вик, можешь себе представить, я не знаю… Все физические повреждения - ерунда, исправить не составит особого труда. Но вот мозг поврежден необратимо, личность практически разрушена.

– Практически?