Аркадий Стругацкий - Дни Кракена

- Да ну! - Григорий торопливо стащил пальто, смотал с шеи шарф и бросил шапку на столик у дверей. Он пошел прямо в гостиную. Там сидел тощий и бледный Олеги курил трубку. На столе стояла всякая закуска и две бутылки с коньяком.

- Ого-го! - заорал Олег и вскочил, распахивая руки. - Писатель!

Они обнялись.

- Рассказывай, - сказал Олег.

- Да ну тебя к черту, - сказал Григорий. - Я тебя столетне видел. Ничего не хочу рассказывать.

- Чесать, где чешется, и слушать друга, вернувшегося из дальнего путешествия, - сказал Олег. Он очень любил Пруткова.

Они сели рядом на диван, и Григорий закурил, рассматривая Олега, комнату и вообще все. Он очень любил эту комнату. Здесь всегда было хорошо и уютно, хотя и не всегда чисто. И здесь ничего не менялось.

- Ты будешь рассказывать? - осведомился Олег.

- Потом. Дай отдышаться.

- Тогда будем коньяк пить. Сашка! Иди коньяк пить! Ты худой стал, как мощи. Не женился?

- Нет.

- Эх ты, старый хрен. В Испании - и не женился! Смотри, опоздаешь…

- Жениться, Олег, никогда не поздно и всегда рано, - сказал Григорий вдумчиво.

- Не жрешь по утрам, я думаю.

- Не жру.

- То-то и оно.

- Что “то-то и оно”?

- Да вот это самое.

- А конкретнее?

- Заработаешь язву.

- Аналогичный случай был в Пензе, - сказал Григорий.

- Ладно, дело твое, - сказал Олег. - Но учти, что язва желудка состоит в том, что желудок, не получая питания, начинает переваривать сам себя.

- Есть еще такая болезнь - волчанка, - сказал Григорий. - Ты на себя посмотри, мыслитель. Сеченов. Пастер. Тебя ведь анфас не видно.

- Я истощен наукой, - сказал Олег.

- А, - сказал Григорий. - Противоестественная любовь.

- Понаблюдай-ка, братец, десять ночей подряд - похудеешь.

- Я наблюдаю круглые сутки, - сказал Григорий важно. - Я наблюдаю жизнь.

- Ну и как жизнь?

- Да так. День живем, неделю хочем.

- Тьфу на тебя, - сказал Олег и заорал: - Сашка! Пора коньяк пить!

Ни черта здесь не меняется, думал Григорий, осматриваясь. Все то же. Э, а это кто? Здесь раньше висел Ягода… Ну ясно, он его снял. Нехорошая история. А кто же это?

- Сашка! - крикнул он, - Кто это у тебя на стене?

Было слышно, как Сашка ломится со стремянкой в переднюю.

- Эх ты, деревня, - сказал Олег. - Это Ежов.

- А, - сказал Григорий. - Ясно.

Вошел Сашка. Они сели за стол и подняли по первой.

- За Испанию, - сказал Олег.

- За Испанию, - повторил Григорий с удовольствием.

Они чокнулись и выпили. За Испанию я могу выпить сколько угодно, сказал Григорий. А как там дела? - спросил Олег. У него сразу широко раскрылись глаза. Не очень важно, сказал Григорий. Правда? Да, неважно. Трудно очень. А как же “но пасаран”? - сказал Олег расстроенно. Очень трудно. Все правильно, но очень трудно. Сволочь Франция, сказал Олег. Задержали оружие. Сволочи.

Сашка молча разлил коньяк.

- Теперь выпьем за встречу, - предложил Олег. - И чтоб не последнюю.

- Самый хороший тост - первый, - сказал Григорий. - Но все равно, выпьем…

Они выпили, и Олег стал есть шпроты прямо из банки. Сашка налил себе еще одну и выпил. Потом снова налил всем.

- Я рад, что ты жив, Гриша, - сказал он. - И давайте поговорим про что-нибудь веселое.

Олег оживился.

- Слыхали? - сказал он. - У нас в Пулкове раскрыли банду. Целая организация. Вот сволочи! И вес маститые, пузатые… Такая дрянь!

- Поговорили про веселое, - сказал Сашка и выпил. Он был всегда такой - с ним было трудно разговаривать. Но обычно он расходился после пятой-шестой рюмки.

- Арестован Черепанов, - продолжал Олег, - Пересветов, Иванов - директор. Еще человек пять рангом поменьше. И подумать только - ведь известные ученые, в почете… Все им было дано, все - работайте только! Что им, хуже чем при царе, что ли, было? И главное - притаились, тихие. Никто ничего не знал, не подозревал даже.

- Я думаю. Иванов - это же мировое имя, - сказал Григорий.

Олег перестал жевать и задумчиво поглядел на него.

- Нет, - сказал он. - Иванов - это, я думаю, ошибка. Он, по-моему, хороший человек. Я думаю, его выпустят, когда разберутся. Ведь без ошибок нельзя, я понимаю… - Он поглядел на Сашку. Сашка выпил.

- Лес рубят - щепки летят, - сказал Олег. - Ничего не поделаешь. Лучше пусть пострадают несколько невиновных, чем останется какой-нибудь притаившийся гад. Это верно Сталин сказал насчет моста.

- Да, - сказал Григорий. - Здесь зевать не приходится. В Мадриде пятая колонна, стреляют из-за угла, саботируют, шпионят. Говорят, их расстреливают.

- Душить без пощады, - сказал Олег яростно. Он был уже готов. - У нас здесь тоже пятая колонна. И еще страшнее. Потому что тихие и высоко-сидящие.

Сашка выпил еще рюмку и сказал:

- А как Валечка?

- Ничего, спасибо, - сказал Григорий.

- Рада?

- По-моему, рада. А ты с ней давно не виделся?

- Давно, - сказал Сашка. - Полгода, наверное. Она приходила к нам в клуб танцевать. Был с нею какой-то хмырь, но я к нему пригляделся и не стал его уничтожать. Недотепа. Никаких шансов.

- С-слушай, - сказал Олег. - Р-рскажи что-нибудь, Гришка. Черт, что вы все такие засекреченные?

- А как насчет источников свечения звезд? - осведомился Сашка.

- Что? - сказал Олег.

- Как там со звездами? Почему они, подлые, светят, но не греют?

- Цикл Бете, - сказал Олег и икнул.

- Все ясно, - сказал Григорий. - Вопросов нет. Есть два новых анекдота.

- Трави, - потребовал Сашка.

Григорий стал рассказывать, но у него получилось плохо. Он услыхал эти анекдоты полгода назад в батальоне Линкольна. Их рассказывал один славный парень, даже не парень, а мужик с седой головой, коммунист из Буффало. По-английски эти анекдоты звучали очень хорошо, но по-русски была трудно подобрать подходящие слова. Сашка кривовато усмехался, а Олег икал и говорил вежливо: “Н-ничего… Н-ничего себе…”

Тогда Григорий взял и рассказал, где он услышал эти анекдоты и кто их рассказывал. Это было под Бриуэгой. В каменной лощине горела танкетка, и красный огонь освещал трупы, темными мешками валявшиеся поодаль. Они сидели за огромным валуном, жадно курили, и Григорий все думал: на кой черт меня принесло сюда, на кой черт. В руках у него был карабин с горячим стволом, и было тихо, только трещало и шипело в танкетке, а фашисты только что откатились и теперь готовились к новой атаке. Тут парень из Буффало докурил окурок, выругался по-русски, очень забавно, и рассказал подряд оба анекдота, а когда вокруг отсмеялись - смеялись почти все - вдруг запел очень энергично, но немузыкально:

Иф э-боди кисс э-боди,

Вуд э-боди край?

Иф э-боди лав э-боди,

Вуд э-боди дай?

После следующей атаки мы снова собрались за этим валуном и пили из фляжек, содранных с убитых мятежников, но парня из Буффало уже не было.

- Эх, - сказал Олег тоскливо. - Сижу тут, как старое дерьмо… Ну кому все это нужно - Дзета Пупис, Бета Лиры… Дерьмо. Я туда хочу!