Станислав Гимадеев - Чувство бездны

Долина открылась внезапно, когда они взобрались на очередной кряж, покрытый пятнами зелени и нагретый солнечными лучами. Дул легкий ветерок, принося с юга запахи трав.

Кряж плавно перетекал в обширный травянистый склон, утыканный кустами и щуплыми деревцами. Склон, в свою очередь, естественным путем переходил в долину с высокой травой, россыпями кочек и сизыми проплешинами на земле. В нескольких километрах вдали, в дымке еще не растаявшего тумана и дрожащем воздушном мареве виднелась гигантская черная ломаная прорезь в земле, почти повторявшая линию горизонта – разлом Оннако.

Но больше всего взор поражало зрелище миграции «воздушных шаров». Каждую минуту где-то в долине с глухим, почти неслышным с кряжа хлопком в воздух желтой горошиной взмывал новорожденный шар. Он поднимался до назначенной высоты и начинал медленно, подчиняясь течению ветра, дрейфовать в сторону разлома. Долина была похожа на зеленый ковер, над которым кто-то разорвал желтые бусы, и бусины разных размеров рассыпались повсюду, куда доставал взгляд. Небо тоже было густо усеяно воздушными скитальцами. Ведомым только ей образом природа позаботилась о том, чтобы шары не мешали друг другу в полете, и поэтому они парили на разной высоте.

Когда почва под ногами стала пологой, а редкие пучки травы сменились пышным ковром, Антон и Аня обессилено упали в сочную зелень и долго лежали на спине, раскинув руки в стороны, разглядывая небо в желтую горошину.

Ангел куда-то пропал, едва они спустились в долину. Может, он счел свою миссию исполненной? Но Антону почему-то казалось, что он еще обязательно вернется.

Закрыв глаза, Антон слушал мерный шелест травы на ветру и не мог сосредоточиться ни на чем конкретном. Мысли ускользали от него. Они обрели самостоятельность и теперь сами решали, какой из них и когда прийти ему в голову. В большей степени почему-то они оказались и не мыслями вовсе, а так… образами последних дней… Их нельзя было обдумать – их можно было лишь созерцать. Их было много, этих образов; они проплывали перед его внутренним взором быстро, он успевал только узнать их, вспомнить, но никак не сопоставить друг с другом, не обобщить. Возник и пропал и Габен с усталым взглядом на фоне окна, и Янн со своей ухмылкой в дверях лифта… потом явился возбужденный, раскрасневшийся Карл, охваченный искренним стремлением вывести всех мерзавцев на чистую воду… И Стоцкий – над столом кабинета в глазах которого читались и смирение, и недоумение одновременно… Из пучины сознания появились и исчезали: Мацуми, с лицом, на котором проступила мучительная борьба с самим собой – говорит скованно и уныло о переменчивости восприятия прошлого… Уэйн с ехидными советами, хитрой улыбкой и тоном хозяина положения – смотрит чуть свысока, оценивающе, пристально… Эльза, все понимающая Эльза – грустный взгляд через весь зал… Саймон, то бледный и трясущийся, то уже обезумевший, облачка пыли из-под его ног… Санчес, боязливо вжавшийся в кресло и закрывший лицо ладонями… Бонэ, задумчивый и печальный, с рассуждениями о жизни и смерти…

Он ощутил прикосновение Аниных губ на своих веках и открыл глаза. Она сидела возле него и держала в каждой руке по «баклажану».

– Их тут полным-полно, – сказала она. – Держи… Они растут, оказывается, под такими волосатыми липкими побегами…

Они разломили плоды, обрызгавшись оранжевым соком, и осторожно попробовали. На вкус «баклажаны» напоминали чуть солоноватую дыню. Ничего особенного, но голод и жажду они утоляли неплохо.

На траву легла бесшумная тень, и рядом опустился ангел. Сел на черный камень, поросший мхом, чуть переминаясь с ноги на ногу.

– Привет, – сказала Аня, вытирая сок со щеки тыльной стороной ладони. – Спасибо тебе большущее за все!

Ангел издал переливчатую трель, глаза его на миг вспыхнули зеленым и снова погасли, превратившись в черно-серые блестящие линзы.

На этот раз им удалось его потрогать. Ангел не сопротивлялся, только периодически журчал. На ощупь его поверхность была теплой и не похожей ни на что. При прикосновении возникало чувство, что пальцы опускаются в теплую, вязкую среду, не встречая сопротивления.

– А что мы теперь будем делать? – спросила Аня.

– Он сказал: «Думай на месте»… – Антон окинул взглядом окрестности. – Видишь, какие красивые воздушные шарики вокруг? И они летят строго на север. До Базы, к сожалению, не дотянут, но малость подбросить могут… Слушай, приятель, – сказал Антон, наклонившись к ангелу. – А это не ты, часом, со мной на берегу разговаривал?

Ангел не прореагировал.

Раздался хлопок, совсем рядом. Ветер донес сладковатый запах то ли газа, наполнявшего шары, то ли пыльцы, которой они были покрыты.

– Что ты задумал, Антоша?

Он выбросил в траву огрызок «баклажана» и принялся рассказывать ей об этой, на первый взгляд, безумной идее с шарами, подаренной ему майголом. Аня слушала его внимательно и не перебивала, даже не задавала вопросов. Антон подспудно опасался, что она испугается, и ему придется ее успокаивать, уговаривать, объяснять… Потом он вдруг понял, что ничего подобного не может быть в принципе, никогда не может быть. Как вчера, в катере перед взлетом… Этого не может быть, пока они вместе. Во время его рассказа Аня была на удивление спокойна, а когда он осторожно поинтересовался ее мыслями, она тихо, но уверенно произнесла: «Я приму любое твое решение. И даже думать не стану. Потому что я верю тебе, Антон. Потому что я останусь с тобой в любом случае…» Он молча обнял ее, прижал, чувствуя, что за последние дни стал сильнее в два раза…

Потом они бродили по долине от шара к шару среди волнистой колышущейся травы. Они наблюдали тонкости процесса созревания, внимательно смотрели, как заполняются газом шары, как потом отправляются в полет. Они засекали время и оценивали возможный вес, который могут взять «на борт» эти двухметровые гиганты. Пристально изучали и трогали их плотную кожистую поверхность, теплую на ощупь и покрытую вьющимися длинными волокнами, похожими на волос. У основания шаров их «волосяной покров» был значительно гуще и прочнее. В этом месте шары тонкими трубчатыми корнями врастали в почвенные гнезда. По корням в полость шара поступал летучий газ. Очень быстро выяснилось, что полный цикл созревания занимает около получаса. За это время мохнатый складчатый мешок успевал накачаться газом до нужных размеров. Едва шар становился достаточно раздутым, корни уже не могли удерживать его у земли, и тогда они с громким хлопаньем рвались у основания. Шар, отпущенный на волю, медленно поднимался на высоту нескольких сот метров и, увлекаемый помощником-ветром, дрейфовал на север.

Использованных корней в долине было полным-полно Лишенные хозяина отмершие корни быстро сохли на солнце. Оказалось, что они легко выдираются из своих гнезд и поддаются связке и плетению. «Волосяной» покров самих шаров тоже был густым и крепким и прекрасно подходил для такелажных работ. В результате их прогулок и экспериментов в голове Антона наконец сформировался практический план перелета через разлом.