Александр Белаш - Красные карлики

– Отвратительное зрелище, – молвила Руна сквозь зубы. Шествие мясников с мотопилами вызывало в ней стойкий внутренний спазм – ожидание казни, замирающий трепет страха и муку сдавленного протеста. Сытые бритоголовые здоровяки, чьи телеса обтянуты грязными майками и бриджами, посмеивались широкими ртами, скаля крупные жёлтые зубы, играли тугими мышцами и зыркали по толпе, словно высматривая жертву. Таких глаз Руна опасалась – в их зрачках кроваво тлела беспощадная алчность. Даже без электрической пилы, даже в модельном наряде и щегольской обуви, даже на высоких должностях такие люди остаются мясниками, их взгляды оскверняют, а после их мимоходом брошенных комплиментов хочется промыть уши и потерять память. Но толпа, толпа, перед которой они будут показывать своё палаческое мастерство! толпа боготворила их, девки старались привлечь их внимание, а парни изнемогали от бессильной зависти.

Руна медлила закрыть лицо маской с глот-патронами, хотя удушливый внешний воздух уже стеснял дыхание. И не столько СО2 давил её, сколько помойный дух отбросов, потрохов, сжимающие горло миазмы тухлятины. Она не могла избавиться от внезапно нахлынувшей боязни, что вон тот – крупный, бронзовый, с тонкой чёрной каёмкой усов и бородки вокруг губастого рта, с толстой шеей и золотыми гирьками в ушах – заметит её и неотвратимо пойдёт к ней, прорубая путь через толпу пилой с криком: «Моя! Эта – моя! Кыска, я сейчас тебя чмок!» И не убежишь. Они не признают слова «нет» и согласия не спрашивают.

Мясники выглядели как сыновья Черубини; было в них что-то неуловимо общее с префектом. Парад хищников; лучшие из лучших представители рода людского…

Она отвернулась, чтобы случайно не встретиться взглядом с бронзовым.

– Расстреливают животных из револьверных пушек – и называют себя охотниками!.. Там на турели стоит шокер. Это «молния», он на порядок мощней скотобойника. Такой даже изготовлять нельзя, не то что применять.

– Мясо ящеров дёшево, – отозвался Форт. Он изучал Узу. Скопище галдящего народа напоминало о блошиных рынках Сэнтрал-Сити, но здесь больше открытого потного тела. Прямо ярмарка анатомических достоинств, помноженных на молодость. Он и раньше недолюбливал настырное выпячивание половых признаков, а в теле робота и вовсе стал относиться ко всему скептически. «Сие – мудрость бессмертного!» – с важностью изрёк он про себя, усмехнувшись напыщенному сравнению.

– Вы их оправдываете?! – возмущённо спросила Руна; даже страхи отступили ненадолго.

– Ничуть. Но кто их остановит? Попробуйте внушить им, что убийство – это плохо, а животноводство – хорошо. Если сейчас проголосовать на Узе «за» и «против» зверобойного промысла – догадываюсь, кто будет в меньшинстве… Но давайте вернёмся к тому, с чего начали.

– Только не здесь. Мне противно видеть эту мясную вакханалию. – Руна стремилась поскорее уйти, чтобы не чувствовать ищущий взгляд бронзового зверя. Нежность и влюблённость чужды бронзовым; они знают одно – терзать.

Резники приступили к работе. Они набросились на ящера, как крылатки на падаль. Механические лезвия вспарывали кожу и с хищной дрожью погружались в плоть, разбрызгивая кровь и взрёвывая, когда встречали кость. Широкоплечий виртуоз с серьгами-гирьками взмахом рассёк брюхо, протяжно и торжествующе крикнув «Ааааа!», подручные стали вытягивать кишки, проворно подсекая брыжейку. На соседнем лобном месте разделывали мортиферу; окровавленный мясник, умело выделив щитовидную железу, шлёпнул её на весы. Семьсот граммов! триста экю, кто больше? Наружные ворота сомкнулись, вентиляторы принялись заменять воздух, девушки на крыше вновь затанцевали. К ним взобрался паренёк с ведёрком ящериной крови, и главная девица-зажигалка принялась в танце натираться ею – вишнёвая кровь на смуглом, почти голом теле, как аппетитно! Музыка билась, проталкиваясь сквозь шум рынка. Смуглая так и не натянула маску, глаза её блуждали, грудь учащённо вздымалась, губы стонуще пели: «Мммммясо!» Вот как умеют веселиться на Планете Монстров! Здесь танцуют на бойне, как на языческом празднике в честь удачной охоты. Кровь и плоть, жар страсти и холод смерти. Добыча, фарт, нажива, счастье! Зверобой метнул цветочный венок в лужу крови, под ноги смуглянке. Огненное табло переливалось цифрами, показывая, как падает содержание СО2 – 0,85… 0,78… 0,64…

Артон, утверждавший, что он – Фортунат Кермак и клиент «Френкель Статис», заметно изменился к лучшему. Выпуклые швы на лице, прежде словно собранном из лоскутов, полустёрлись, буроватая кожа сильно посветлела; дерзкая мозаичная маска, избавленная от оранжевых наклеек, стала нормальным мужским лицом – пожалуй, даже интересным, если забыть, что под кожей спрятан кераметаллический череп в чёрной глазури фартанга. Руна периодически напоминала себе об этом, чтобы его человеческая оболочка не вводила в заблуждение. В его шагах ей порой чудился лязг, в жестах – скрип, в улыбке – мёртвое шевеление контракторов; она сознавала, что это – обман чувств, и немного злилась на него за то, что он – не настоящий. Вот почему люди страдают киборгофобией. И глаза Влажные, блестящие, глубокого серо-голубого цвета. Может, они живые, от прежнего тела?..

– Мне кажется, вы обманщик. Вы хотели ещё раз встретиться со мной и поэтому наплели небылиц о каких-то условных названиях предприятий. Так вот, в перечнях госучреждений нет ни G-120, ни Rex-417. Кое-что похожее я нашла в списке индексации сырьевых продуктов, но раздел G заканчивается на числе 105, а обозначения Rex вовсе нет, только R.

Она слышала сзади воющие звуки пил и старалась не думать о том, что там происходит. Бронзовый, ощерившись, кромсал тело, нажимая на рукояти пилы, и та погружалась, выбрасывая султаны брызг и костяного крошева. Руна заставила себя сосредоточиться на лице собеседника. Он выигрывал в её глазах уже тем, что не нанялся в мясники Узы или в зверобои – туда берут любых беспаспортных, и заработки неплохие. Его ровное спокойствие, скупая мимика и правильная негромкая речь подкупали. Кроме того, он не употреблял матерных оборотов, заменявших на Узе почти всю лексику латины.

Выслушав её, он слегка улыбнулся:

– И поняв, что я вас дурачу, вы на всякий случай обзавелись телохранителем – так?

Кайчеке шёл за ними нахохленной маленькой тенью, одной на двоих, по-совиному вращая косматой головой. Названная сестра Ле Бург так хвалила мужей Цанцукэ, а Айхелете была так признательна сестре за помощь, что дело об охране Руны сладилось само собой. Свояченица вела себя рискованно – отправилась на дикий рынок, чтобы увидеться с биомеханическим мужчиной по кличке Артон. Успокаивало то, что на Анфур об Артоне говорили хорошо, но Кайчеке всё же захватил оружие. Под широкой рубашкой его не видно, а достать и выстрелить можно моментально. На рынке Кайчеке нравилось – тепло и сыро, пахнет гнильцой, как дома.