Александр Белаш - Красные карлики

– Это угасло во мне. – Форт отставил телевизор и взялся за часы, являвшиеся также калькулятором, трэк-телефоном, личным секретарём и едва ли не ультразвуковой стиральной машинкой, если на проводе опустить в таз с бельём. Груда ценных безделушек на столе показывала, что живущие случайным заработком бинджи, ухватив где-то куш, тотчас покупают дорогую и престижную фигню, желая выглядеть «не хуже прочих». Без порток, но с часиками. Как те эйджи, у которых денег – как у мортиферы перьев.

За полдня он починил вещей на полтораста экю. Недурственно, если учесть, что в день за две койки и прокорм Джифаренге требовалось минимум девяносто. На лекарства ему хватит, не придётся залезать в заначку.

Лошадиный лик грузчика был мечтательным и светился грубоватой мужской нежностью. Форт без труда мог представить, как матерно ревущий Джифаренге косит из ручного импульсного оружия жаб-людоедов, лезущих на него с копьями, орёт своим «Пригнулись, уроды! бегом, по одному, на четвереньках!», выдёргивая засевшую в бронекостюме ядовитую стрелу, потом прёт по трясине с раненым на плечах (а то его съедят), потом прополаскивает в техническом спирте начинённый микроприборами и облепленный тиной боевой шлем, а после заигрывает и хохочет со штабной связисткой, и дарит ей цанцы воинов лайгито, связанные гроздью за волосы. И всё это будет один человек. Сложные твари – люди. Всего в них полно.

«А сколько и чего осталось во мне? » – Форт разломил корпус часов и принялся выковыривать из них начинку. Ему показалось, что он вскрыл собственный мозг и осматривает его содержимое. Детальки, перемычки, квадратные кристаллы. Где здесь душа-то? Она есть, только пинцетом её не ухватишь. Нечто, подобное электронному сигналу или автономному плазмоиду. И стоит эта нематериальная вещица страшно дорого, если из-за неё спорят такие субъекты мироздания, как Бог и дьявол. Чувствуете? вещное и видимое вообще не стоит ни томпака, вся борьба идёт из-за того, к плюсу или минусу потянется эта бесплотная частица. Значит, только её выбор имеет смысл на свете.

«Тот ещё не погиб, кто об этом рассуждает, – успокоил свои сомнения Форт. – Потери, конечно, заметные – вкус, обоняние, секс, – но и сохранилось многое. Смысл жизни, к примеру. Если не снижать критерии до минимума „ощущать и понимать", то смысл окажется куда сложнее и причудливей. Грибковые болячки Джифаренге, музыкальный центр его подружки Нуриндех (починить задаром), наш флаер, наши паспорта, моя свобода и… да, люди на G-120. Их свобода тоже. То, что вычеркнут я – плохо, но я постараюсь сам справиться. Но почему мне кажется, что мой случай – не единственный?.. Фонд, Rex-417. Где-то должна быть нить, которая связывает факты. И что? положим, обнаружится какая-то система. Как быть дальше? Одной головы мало. Башка Джифаренге – крепкая… как раз, чтоб ею двери выносить. Руна Ле Бург – какой от неё прок? Неясно, но она тоже ищет ответ. Хорошенькая. О чём это я?»

Ввалилась Нуриндех, пассия Джифаренге – точь-в-точь такая, какой Форт её воображал. Громила, синяя, как Хель, и руки брёвнами. Она загорланила что-то по-биндски.

– Джифаренге, скажи ей, пусть изъясняется понятно для всех.

Грузчик гавкнул; его огромная милашка подбоченилась, её растопыренные локти перегородили каморку. Россказням дружка о путешествии через гилей она ни на грош не верила и до сих пор считала, что Айкерт с кэпом четыре недели гуляли с заразными шлюхами, пропили груз и флаер, а теперь сховались в Штетле – нос боятся высунуть, чтобы их не избили до полусмерти за долги. Даже то, что кэп – артон, её не разубеждало. Нуриндех твёрдо полагала: если в протезном мужике есть хоть клетка живая, он уже готов блудить и ужираться локой.

– Мне можно забрать центр?

– Не готов. – Форт сосредоточенно зондировал часы. – После сиесты.

– Я без музыки болею! Ахтаван слушает свои сопли, тьфу, жаба чёрная, мои уши свернулись!

– Джифаренге, спой ей солдатскую песню.

– Айкерт, пойдём на Узу, купишь мне плитку! там плитки есть.

«Любовь, великая любовь! – порадовался Форт за грузчика. – Любопытно, биндские девушки все такие или эта самая нахальная?..»

– Капитан, надо немного денег. Её плитка поломалась.

Джифаренге готов был ковриком стелиться, лишь бы вернуть расположение иссиня-серой красавицы.

– Здесь комната 15? – из-за спины Нуриндех проглянула блёклая личность в комбинезоне сетевой компании. – Вы давали вызов.

– Я давал, – поднялся Форт. – Джифаренге, вот двадцать экю, я вас не держу. Проходите, мастер.

– Как вы тут живёте? – состроил гримасу сетевик, презрительно озирая комнатушку. – С этими гориллами…

– А без комментариев?

– Пожалуйста. – Мастер озлобленно замкнулся, раскладывая свой рабочий чемодан. – За установку антенны – сто пятьдесят. Наличными вперёд.

Наконец-то. Прописка у провайдера обойдётся в некоторую сумму, зато можно будет ходить по городской и планетарной паутине, поигрывая отмычками и разыскивая следы тех, кто тебя вычеркнул.

Где-то вдали, под землёй – отметило сейсмическое чувство – глухо ударил взрыв. Уже третий раз сегодня; что бы это могло быть?

Нестерпимо завыла сирена, заглушая базарный гам под сводами Узы, и створки всех внутренних ворот рынка стали плавно смыкаться. Парень, ехавший на створке, стоя ногой на замке и держась за ребро жёсткости, кричал спешащим проскочить в ворота: «В сторону! отходи! задавлю!»; снизу ему отвечали нервной торопливой бранью. Скупщики сгрудились на балконе, нависшем над мясной разделочной площадкой; из рядов с вывесками «СВЕЖАЯ УБОИНА», «ЛИВЕР», «КРОВЬ, ЯЙЦА, ИКРА, ГОРМОНАЛЬНЫЕ ЖЕЛЕЗЫ» выдвигались журчащие электрокары, блестя помятыми коробчатыми кузовами, а мясники тянули провода-змеи, закинув на плечо сверкающие мотопилы. На плоской крыше плодоовощного павильона извивались три девушки, сбрасывая в толпу части своих одежд, а из толпы им швыряли монеты.

Сирена поперхнулась воем, потом завопила ещё пронзительней, прерывисто, взахлёб – и за матовым остеклением стен Узы появилась тёмная масса, напиравшая лбом в наружные ворота. Но даже когда вертикальная трещина разделила створки и пронёсся вздох перепада давления, не все поспешили надеть респираторы. Самая рослая коричневая девица на павильоне высоко подпрыгнула, раскручивая юбку над головой и крича: «Мясо приехало!» – толпа отозвалась единым: «Уууаааа!»

Летающая платформа вползала на Узу, держась в метре над полом; какие-то бесшабашные пареньки вспрыгивали на край слипа, покрытого засохшей грязью и кровью. Зверобои, сидящие на бортовых турелях, вскинувших стволы к потолку, осыпали рыночных ребят задорной руганью. Мойщики мясного терминала раскрутили шланги, и вот уже крепкие струи ударили в слип, смывая и кровавую кору, и озорников. Не окажись под платформой, когда она сядет! Басовитый гул гравиторов стал громче, сор и грязь побежали во все стороны, покатились пустые банки и бутылки; распахнулись двери рефрижераторов, и в их заиндевевшие недра устремились крючники, чтобы цеплять и выволакивать лебёдкой на разделку охлаждённые туши.