Комарницкий Сергеевич - Всего один шаг

Мы выходим на крыльцо, у которого стоит белая "Нива".

— Вот вожу провизию, то-сё… — дед перехватывает мой заинтересованный взгляд. — А по лесу куда вольготней на Чалке передвигаться, значит.

Я только тут замечаю — на «Ниве» вместо номера прикручена невзрачная белая табличка. И на стекле вместо талона техосмотров белеет карточка. Понятно…

— Не всегда, значит, бывает уместен один и тот же номер. — усмехается дед, но я вижу, что сказать он хочет другое.

— Ты прав, Рома, другое. — в свою очередь улавливает дед. — Ты, само собой, парень куда как смелый… Так вот. Об Ирке думай каждый раз, прежде чем подвиг совершить. Не прошу — требую. Вот так, Рома.

— Всегда, Иваныч. — я гляжу ему в глаза, и он смягчается.

— Ну, удачи тогда.

Дед садится в машину, и «Нива» разом становится тёмно-зелёной, одновременно обретая номер. Мотор заводится мягко, словно у «Мерседеса», автомобиль неспешно выкатывается за ворота, распахивающиеся перед машиной и закрывающиеся следом.

"Ты готов, напарник?" — слышу-ощущаю я мысль Аины. — "Хватит прохлаждаться! Иди сюда, я в своей комнате"

"Иду!"

…

В комнате, где расположилась на постой моя наставница и старшая коллега, витают ароматы гладиолусов и левкоев — да, точно, я хорошо помню запахи земных цветов.

— Люблю антураж — усмехается Аина. — Вот, Рома, гляди.

В воздухе вспыхивают сразу три фигуры, медленно вращаясь. Я вглядываюсь. Ну и лица… а вот у этого определённо Лик Зверя. Голограмма точно передаёт детали, вплоть до последней чёрточки и блеска глаз.

— Вот тебе первое задание: отследить этих субъектов. Выяснить всё — перемещения, связи, образ мыслей, текущие планы и замыслы. Последнее особенно. Вводные материалы я собрала вот сюда. — она показывает на светящемся виртуальном экране файл. — Сделать сегодня, в крайнем случае к завтрашнему утру. Всё, работай!

— Где их искать?

Аина прищуривается.

— Это ты МЕНЯ спрашиваешь?

Она переходит на мысль.

"Если ты полагаешь, что я буду тобой руководить, как контролёр ситуации исполнителем — иди туда, открой дверь, зайди, закрой дверь — ты жестоко ошибаешься. Ты сотрудник службы внешней безопасности. Вопросы?"

"Пока нет"

"Это радует. Свободен!"

Я поворачиваюсь и чётким уставным шагом следую к выходу из помещения. Сзади фыркает смешком Аина.

— Если что, обращайся. Я у себя буду.

…

Я сижу на бледно-зелёном ковре, в толще которого гуляют размытые огоньки — малиновые, жёлтые, фиолетовые… Я уже давно научился производить настройку этого самого ковра, это не сложнее, чем выбрать заставку для компа. И потолок светится матово-белым светом. Только стены сохранили первозданную бревенчатую незыблемость. Прямо передо мной на стене висит нечто, здорово напоминающее африканский тотем. Я уже знаю, что это такое — устройство контроля эфира. В зоне действия этого прибора проходят только те радиоволны, которые прибор сочтёт нужным пропустить, все остальные затухают бесследно. Некоторое время я бесцельно и тупо таращусь на «тотем», изучая каждую деталь. Перевожу взгляд на ковёр с гуляющими размытыми огоньками — по идее, должны же они оказывать хоть какой-то гипнотический эффект… Закрываю глаза, пытаясь вызвать знакомые цветные пятна, танцующие свой таинственный танец. Ну давайте, ребята, ну помогите же мне…

Нет, бесполезно. Хорошо всё-таки Аине — она Великий Грезящий, она может управлять своими видениями, находясь в твёрдом уме и ясной памяти. Ну почти. А мне что делать? Я не властен над своими сновидениями. Или всё-таки в какой-то мере властен?

Я снова мысленным усилием включаю виртуальный дисплей. Передо мной в воздухе возникают три изображения… хм, ну пусть будет людей, как очень грубое допущение.

Анвар. Чеченец, 28 лет, уроженец аула… Да, бедный аул. Глаза волка, уже заражённого бешенством, но ещё могучего и смертельно опасного. Уже чующего свою смерть, и потому спешащего порвать как можно больше людей, уже не заботясь о последствиях.

Дмитрий. Русский, 20 лет, уроженец Москвы. Да, русский… вот так посмотришь, и становится как-то неловко за то, что ты вроде бы тоже по рождению русский. Красивое, холёное лицо уверенного в себе супермена с ясными глазами пятилетнего испорченного мальчишки. Отморозка, знающего только один закон: "я хочу!". Абсолютно безбашенный парнишка. Таких опасаются и самые крутые уголовные авторитеты, потому как стая подобных подростков-переростков способна совершить покушение на Папу Римского или президента, если это придёт им в голову. Страх им неведом, слово «последствия» они никогда не слышали, а слова «уважение», "милосердие" или хотя бы "не убий" вряд ли способны прочесть даже печатными буквами.

Фархад. Афганец, 35 лет, место рождения неизвестно… А был ли сам факт рождения у ЭТОГО? Голограмма очень чётко передаёт мельчайшие детали, и одного взгляда на это лицо и особенно глаза достаточно, чтобы понять — это портрет ЗЛА. Концентрированного, стопроцентного, абсолютного зла.

Ладно. Раз я не могу управлять своими видениями наяву, надо спать. Надо СПАТЬ. И при этом постараться увидеть не абы что, а именно вот этих трёх. Мда, задачка. И ко всему ещё не приучен я спать днём.

Апрельское солнце бьёт в окно, но мне оно вроде как не мешает. Или всё же затемнить окно? Ладно, обойдусь…

Я ложусь лицом вниз, пристроив под голову круглую подушечку. Это человеку спать удобней на спине. Ангелы же не любят, когда что-то связывает крылья. Оттого и стульев-кресел нет у них — из-за спинок. Тем более что сколиоз ангелам ни при каких условиях не грозит… Оттого же, кстати, и женщины обычно спят сверху — мужчины у ангелов сплошь джентльмены, всё для любимых… Всё для них…

…Мы летим высоко-высоко, и земля под нами кажется синим ковром с многочисленными блюдцами озёр и блескучими жилками рек. Мы будто парим над центром колоссальной, невообразимой чаши. На горизонте темнеет горная гряда, и вершины гор темнее подножия — там растут высокогорные чёрные леса, способные переносить ночные заморозки и даже снег. А гор с мёртвыми вершинами, покрытыми вечными снегами, тут нет. Тут всё буквально насквозь пропитано жизнью, в Раю. Эта планета ЖИВАЯ.

"Догоняй, Рома!" — Ирочка вырывается вперёд, но я тоже прибавляю хода. Она скользит стремительными неуловимыми зигзагами, но и я кое-чему научился, и держусь как приклеенный.

"Ага, похоже" — одобряет Ирочка — "А ну-ка!.."

Петля, ещё петля. Обратная петля. "Кобра Пугачёва". "Фигура Кио". Целый каскад умопомрачительных по сложности воздушных пируэтов. Но я всё так же держусь в десяти-двенадцати шагах позади. Любой ас времён Отечественной войны такого ведомого носил бы на руках, поил бы коньяком и пел на ночь колыбельные…