Генри Каттнер - Ось времен

Но он не упомянул об этом. Вместо этого он с тревогой заговорил о Белеме.

– Белем должен был работать над открытием системы Бетельгейзе. Это для него достаточно просто, и я подозреваю, что он стал исследовать побочные факторы. Он обнаружил, что в системе звезды, готовой взорваться, существует некрон.

– Когда произойдет взрыв, сила его разнесет все атомы некрона по Вселенной и заразит все планеты. Почему-то Белем решил, что ось времени… – он помолчал, нахмурившись. – Может, он специально оставил записи? Может, он хотел, чтобы мы нашли пещеру, Кортленд?

– Откуда я могу знать? Ведь теперь у тебя есть все, что было в моей голове.

– Наверное, так оно и есть. Но где же теперь Белем?

Я знал, но не мог сказать ему.

– Почему исчез Белем? Почему исчезли десять других механдроидов? Почему они не рассказали о возникшей проблеме всему миру?

Он забыл, что на нем шлем. И теперь, вспомнив, снял его. Я последовал его примеру.

– Потому, что они ведут работу в тайне, – сказал он. – Теперь, что они могли в тайне от всех, не пользуясь помощью всей мировой науки? Только одно. Механдроиды хотят решить эту проблему… – Они делают супермехандроида, – твердо сказал Пайтнер. – Это должно было произойти. Сцилла и Харибда. Ведь супермехандроид столь же опасен, как и некрон.

– Но почему? – спросил я, убежденный, что некронная зараза гораздо хуже, чем любая человекоподобная машина, какая бы совершенная она ни была.

– Потому что механдроиды, возможно, будут – повиноваться некрону, а не нам, – горько сказал Пайнтер. – Механдроиды уязвимы потому, что они человекоподобны. Супермехандроид, может быть, будет неуязвим. И предположим, что он будет действовать только в соответствии с правилами абсолютной логики, без всяких моральных принципов. Тогда он решит, что живые формы материи вообще не нужны. Никто этого не знает. Никто не может предвидеть его поведения и образа мыслей.

Я покачал головой.

– Не спрашивай меня ни о чем. У меня есть свои проблемы. Те четверо, что спят в пещере. Где-то должен быть ответ на все, Пайтнер! Должен быть!

– Есть один ответ, – сказал он так угрюмо, что холод пробежал по моему телу. Пайтнер продолжал так же угрюмо. – Теперь я скажу тебе правду, Кортленд.

Четыре молчаливые фигуры лежали в тысячелетнем сне в глубине пещеры. Я снова увидел их. Я ощущал тяжесть шлема у себя на голове и осознавал, что вокруг меня Лебединый Сад, а над ухом я слышал дыхание Пайтнера. Я смотрел стереофильм. Я смотрел на пещеру глазами камеры.

– Это запись, которую мы сделали, когда открывали пещеры, – сказал Пайтнер. Теперь внимательно наблюдай за тем, что произойдет. Никто этого не знает. Только ты, я и несколько техников, которые занимались съемкой. Мы сохранили это в тайне. Смотри… и ты увидишь.

В пещере было тихо. Ничто не двигалось в ней уже несколько тысячелетий. Ведь все в ней замерло, когда мы забылись в долгом сне. Но вот в камере заплясали лучи фонарей. Техники Пайтнера начали работу, пытаясь раскрыть камеру, пытаясь выпустить… что? Что-то ужасное. Я это понял по тону Пайтнера.

Огни вспыхивали, гасли, загорались снова, пронзая серый полумрак пещеры. Вот камера отъехала назад, и я увидел самого Пайтнера, окруженного помощниками и машинами. Все смотрели на яйцо времени, где находились четверо спящих.

Мне было любопытно услышать голос Пайтнера – не того, что был рядом со мной, а того, что был снят на пленке.

– Какие у нас шансы? – спросил он. – Они могут проснуться?

Кто-то ответил ему. Некоторое время он смотрел на спящих, переводя взгляд с одного на другого, затем я услышал его слова.

– Мы должны взять одного из них сюда. Если это действительно путешествие во времени, значит они спят очень долго, и для них большим потрясением может оказаться пробуждение. Нужен кто-нибудь, кто смог бы смягчить эффект, ускорить приспособление к новому миру. Пожалуй, подойдет… Топаз. – Я знал, почему он вспомнил Топаз. Он посмотрел на Эссен, и подсознательно черты ее лица заставили вспомнить его о девушке.

– Пошлите за Топаз, – повелительно сказал он, и голос его эхом прокатился по пещере, точно так же, как прозвучало эхо и в наше время.

Сейчас самое время рассказать о языке, на котором мы говорили. Это был, несомненно, английский, но заметно изменившийся. В него вошло много новых слов и фраз, некоторые слова исчезли, другие приобрели новое значение. Так что язык был в основном понятен, хотя иногда мне приходилось переспрашивать.

Изобретение передачи материи раздвинуло горизонты человеческой цивилизации – Бейсик – и основой для него стал английский.

Внезапно изображение на экране мигнуло и погасло. Пайтнер возле меня нетерпеливо заговорил:

– Сейчас будут производить эксперименты: исследовать ткань их одежды, определять век, откуда вы пришли, и многое другое. На это все уйдет шесть часов. После этого они приступят к вскрытию силовой оболочки. К этому времени появилась Топаз. Теперь смотри.

Снова передо мною возникла пещера. В ультрафиолетовых лучах я ясно видел лица спящих. На этот раз в пещере царила суета. Перед камерой то и дело сновали люди, занятые чем-то. Они носили линзы, длинные светящиеся трубки, какие-то стержни, прямые и изогнутые. Я слышал звонкий смех Топаз и недовольные краткие реплики Пайтнера.

– Смотри, – резко сказал Пайтнер у меня над ухом. – Это произошло внезапно.

И тут я увидел, как в самом воздухе пещеры появилась трещина, и от нее потянулись паутинки маленьких трещинок. Камера на мгновение показала спящих, их лица были искажены, как будто я смотрел на них через разбитое стекло, или вещество с иным коэффициентом преломления, нежели у воздуха.

Затем пещера на мгновение потемнела. Четыре тела как будто перенеслись в другое измерение. Я видел их так ясно и так отчетливо, что они казались мне объемными, и до них можно было дотронуться. Еще мгновение – и вот они уже стали частью нормального пространства. Та оболочка энергии, которую тысячу лет назад сформировала доктор Эссен, больше уже не изолировала спящих от времени и пространства.

В пещере все еще было темно. Это мне что-то напомнило – этот красный полумрак с огнями, поблескивающими…

И тут я замер, так как тела – рассыпались.

Ужас овладел мною. Я даже пощупал себя – не превратилось ли мое тело в пыль. Но пальцы мои ощутили твердую плоть, хотя на экране я видел свое тело рассыпавшимся на мельчайшие частицы.

Я смотрел, как я дезинтегрировался в красном полусумраке пещеры. Видимо, нам все же своим сном не удалось обмануть те тысячелетия, от которых мы укрылись в энергетическом яйце. Но я знал, что это еще не конец. Меня ожидает еще нечто более ужасное, чем это.