Стен Папелл - Посланец старейшин

Генерал с трудом облачился в форму и собрался уходить. Но сначала он вытащил из почтового ящика газету «Москоу Таймс» и отнес ее на кухню. Потом вышел и запер за собой дверь. Водитель сидел за рулем служебного автомобиля, но Христенко махнул ему, давая понять, что хочет пройтись.

Стоял чудесный день, дождь вымыл московские улицы. Так что сегодня люди могли дышать чистым воздухом, в котором не было сажи, летящей из высоких заводских труб.

Генерал зашел в почтовое отделение, находящееся в квартале от его дома, и подошел к телефонам-автоматам. Он достал карточку и набрал междугородный номер. Послышался голос оператора:

– Гранд-отель «Европа». Чем могу помочь?

– Мне нужен один из ваших гостей, Михаил Филиппов.

– Один момент, – последовала короткая пауза. – Прошу прощения, но у нас нет никого, зарегистрировавшегося под этим именем.

– Извините. Попробуйте разыскать Алексея Иванова.

В номере Алекса зазвонил телефон.

– Алло?

– Это Геннадий Игоревич.

– Куда вы пропали? Я уже два дня не могу с вами связаться.

– Алексей, слушай внимательно. За мной следят. Не знаю почему. Мой телефон прослушивается, а в квартире установлены камеры.

– Что случилось?

– Елену арестовала ФСБ. Я не видел ее с самого кремлевского приема, но слухи такие ходят. Вполне возможно, что меня подозревают, но она ничего не может им рассказать, кроме того, что я передал ей диск. Поскольку они не знают, что именно записано на диске – ведь у них его нет, – у них нет и доказательств того, что я в чем-то замешан. Им ничего не известно о «Глоба-Линк», поэтому не к чему меня привязать. А то, что Елена помогала французам, тоже никоим образом не вовлекает меня в эту историю. Они установят за ней хвост, чтобы выйти на тебя. Отдан приказ не брать тебя живым, хотя это может быть и подстава.

– Диск был отправлен в мою нью-йоркскую квартиру.

– Отлично. Что удалось узнать в Архангельске?

Алекс рассказал генералу об огромных пластиковых отливках неизвестного назначения и о том, что он только что вернулся из города Ижоры, расположенного километрах в двадцати к юго-востоку от Санкт-Петербурга, где происходила сборка элементов, поступающих из Архангельска, из которых монтировались огромные поверхности совершенно непонятного назначения.

– Алексей, все ответы в Калвер-сити. Очень важно, чтобы ты все выяснил до встречи в Женеве. В противном случае у нас не будет достаточных доказательств, которые можно было бы предъявить средствам массовой информации.

– Понимаю, и сейчас как раз занимаюсь людьми, связанными с проектом. Меня ждет Владимир Румянцев. Собираюсь подыграть ему, поскольку он хочет переубедить меня по поводу голосования или убить, поскольку Робеспьерр его уже предупредил.

– Слушай, а как по-твоему, почему убили посла Фармера?

– Потому же, почему и Анатоля Боннарда. Должно быть, они что-то узнали. Кстати, когда я следил за Робеспьерром от «Шереметьево-1», то видел, как его машина сворачивает к американскому посольству. Значит, там кто-то работает на них, – теперь уже в основном говорил Алексей, а не Алекс. – Возможно, Холлингсуорт, поверенный в делах. Во всяком случае, так предполагает Форсайт, который занимается этим делом со своего конца.

– В общем, делай все, что считаешь нужным, но старайся не высовываться. Интерпол тоже получил приказ насчет тебя.

– Ничего, я справлюсь.

Христенко бросил взгляд в окно почтового отделения и увидел то, чего и следовало ожидать.

– Наружка на другой стороне улицы. Я сейчас куплю почтовых марок и пойду.

– Когда мы сможем встретиться?

– Сам не знаю, – генерал снова закашлялся, буквально сгибаясь пополам. Даже сотрудницы отделения обратили на него внимание. – Мне пора.

– Геннадий Игоревич, кажется, вы серьезно больны.

– Это все острая колбаса. Когда-нибудь она убьет меня. Ладно, пока.

Повесив трубку, Христенко достал платок и сплюнул в него мокроту, перемешанную с кровью. Крови было много.

Алекс только что вернулся в номер после поездки в Ижору, пригород Санкт-Петербурга. Там помещался второй завод фирмы «Макроникс», похожий на архангельский, как родные братья. Он отложил атташе-кейс и попросил телефонистку отеля соединить его с Вашингтоном по вроде бы обычному номеру, который сразу выводил на защищенную линию. Трубку взял Карл Ротштейн, и Алексу сразу стало ясно, что тот буквально брызжет слюной от нетерпения.

– Господи, да что же такое творится? – сразу выпалил он в трубку. – Я знаю, что ты непричастен к этим убийствам, но почему подставляют именно тебя?

Алекс чувствовал, что лучше не посвящать Ротштейна в детали. Во всяком случае, пока.

– Просто им нужен козел отпущения, которыми стал ваш покорный слуга. – «Удивительно, – подумал Алекс, – насколько легко в мою речь вплетается жаргон Алексея». – Я не имею никакого отношения к троим убитым, один из которых, кстати, живехонек.

– Где ты?

Алекс объяснил.

– И тебя, значит, окрестили Филипповым. А кто он такой?

– Никто. Это просто псевдоним, которым я пользуюсь.

– Но ведь во всех газетах это имя значится под твоим фото!

– Я собираюсь выяснить, чьих рук это дело, но пока ничего определенного сказать не могу – нет доказательств. Дай мне пару дней, пока я доберусь до Штатов. Придется пробираться нелегально, поскольку пограничные службы настороже.

– Ладно, Алексей, но мне потребуются исчерпывающие объяснения. Звонил Юсуфов – он тоже ничего не понимает. Не знаю уж, почему он так интересуется тобой, ведь ты работаешь на СВР, а не на ФСБ. А Христенко из СВР тоже отмалчивается. Так что мне сказать начальству?

– Постарайся ничего не говорить, пока я не разузнаю побольше. На это уйдет еще пару дней.

– А больше я тебе и не даю. Моя страна не станет укрывать человека, подозреваемого в убийстве, даже если ты и не виновен. Я за это головой отвечаю.

– Понятно.

– Тебе хочет помочь московский поверенный в делах Лоуренс Холлингсуорт. Ему известно, что ты не причастен к убийствам.

– Ладно, приму к сведению.

Ротштейну реакция Алексея явно пришлась не по душе.

– Надеюсь, ты сам-то ясно представляешь себе масштабы происходящего? – доносящийся из-за океана голос неожиданно стал резким. – И еще звонила Елена. Она искала тебя и не имеет ни малейшего понятия, во что ты ввязался. Думала, мне что-нибудь известно.

– Встречусь с ней потом.

– Да, она сказала, что встречается с тобой завтра на петербургской квартире. Она, как и все, читала газеты и до смерти перепугана.

Значит, она разговаривала с Четом, удовлетворенно заключил Алекс.

– Я говорил с Форсайтом, – сказал он, меняя тему разговора, чтобы проверить Ротштейна. – Он говорит, что из-за политкорректности у него связаны руки.