«ЕСЛИ» - ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №7 2007 г.

С точки зрения антуража космической миссии, Бойл сделал вполне серьезный фильм. Интерьеры корабля, поведение людей на его борту, космические панорамы с Солнцем и Меркурием — все это, в принципе, позволяет сказать «верю!». Что же касается самой прогностической составляющей («долетим мы до самого Солнца!»), то ее нельзя воспринимать буквально. В данном случае Солнце есть почти такая же философская абстракция, как и мыслящий Океан в «Солярисе» Тарковского. Только если у Тарковского вердиктом высших сил было «не вмешивайся!» (не уничтожай Жизнь жестким излучением), то у Бойла наоборот: «вмешайся!» (взорви бомбу «размером с Манхэттен» и продли Жизнь).

Данные глубокомысленные сентенции вовсе не означают, что «Пекло» нужно безоговорочно признать новым шедевром жанра. Драматическая оснастка фильма слишком проста, если не сказать примитивна. Герои, будь то персонажи Килиана Мёрфи, Мишель Йо или кого-либо еще, предстают перед нами только в ипостаси космических «профи». Сегодня даже в телерепортажах с орбитальной станции зритель хочет видеть как можно больше «человеческого, слишком человеческого», надо ли говорить, что он ждет того же в игровом фильме?

Впрочем, читая форумы в интернете, убеждаешься, что у «Пекла» уже есть свои горячие поклонники. Кое-кто из них даже готов воспринимать фильм в том же духе, что и «2001: космическую одиссею» Кубрика в Сан-Франциско 1960-х. Например: «Икар-2» — это игла, которую воткнули в Солнце, и оно снова ожило!»

Не знаю, как относится к таким трактовкам своего фильма Бойл. Пока он заявил, что никогда в жизни больше не будет связываться с научной фантастикой. В его планах — съемки сиквела фильма «На игле» в виде экранизации романа Ирвина Уолша «Порно», где героев сыграют те же самые, но заметно постаревшие актеры. Правда, Бойл все же не удержался от того, чтобы стать продюсером (и, говорят, даже постановщиком одного из эпизодов) в фильме «28 недель спустя», сиквеле «28 дней спустя», где режиссером выступил испанец Хуан Карлос Фреснадильо. Кинематографическая жизнь показывает, что, став «ходоками», «пришельцы» неизбежно возвращаются к объекту своего прежнего увлечения — фантастике.

Дмитрий КАРАВАЕВ

Краткая аннотация к последней книге Евгения Львовича Войскунского «Румянцевский сквер» начинается так: «Один из старейших российских писателей в своем новом романе…» Это так. Евгению Львовичу исполнилось 85 лет. А среди отечественных писателей-фантастов он просто самый старший. Строго говоря, «чистым» фантастом Войскунского называть не следует. Он просто очень хороший писатель, автор многих прекрасных книг, среди которых немало фантастики.

Несколько читающих поколений начинали знакомство с жанром со знаменитого «Экипажа «Меконга» Е.Войскунского и И.Лукодьянова — классики советской НФ. Книга вышла в 1962 году, почти полвека назад, выдержала много переизданий и совершенно не устарела. Потом последовали «Черный столб», «Очень далекий Тартесс», лиричный и романтический «Плеск звездных морей», «Ур, сын Шама», «Незаконная планета»…

Поэтому первый вопрос, увы, банален, но неизбежен.

— Почему фронтовик, кадровый офицер Евгений Войскунский начал писать фантастику?

— Да потому что любовь к такой литературе у меня была с самого раннего детства. Читал Жюля Верна, Александра Беляева и, конечно же, Герберта Уэллса. Одна из первых прочитанных фантастических книг — «20 тысяч лье под водой». Меня навсегда поразил образ: капитан Немо и Аронакс идут по морскому дну и беседуют.

— Некоторые семинаристы-малеевцы, к слову, утверждали, что вы и сами очень похожи на капитана Немо… А ваша морская профессия тоже связана с любовью к Жюлю Верну?

— Нисколько не связана. Я о море и не помышлял, хотя родился на берегу моря и очень его люблю. Но на флоте служить никогда не собирался. В 1939-м году окончил десятилетку в Баку и поехал в Ленинград поступать на архитектурный факультет Академии художеств. Однако оказался недостаточно подготовлен по рисунку и не прошел. Зато на факультет истории и теории искусств меня как отличника приняли без экзаменов. Одновременно поступил на подготовительный курс по рисунку, намереваясь перевестись на архитектурный.

Но подошли мои годы, и осенью 1940-го, несмотря на ходатайство Академии об отсрочке, меня призвали в армию. Предложили на выбор топографическое училище, артиллерийское и, кажется, даже кавалерийское. Но я свое будущее с армией не связывал, намереваясь через два-три года вернуться в Академию, и от предложения отказался. Тогда послали служить рядовым. Нашу команду привезли в Кронштадт а оттуда на полуостров Ханко, который достался нам от Финляндии после закончившейся несколько месяцев назад войны.

Тогда там везде были развешаны лозунги: «Превратим полуостров Ханко в неприступный советский Гибралтар!» Я и сам потом малевал такие же, когда меня взяли в клуб батальона художником.

— Там, на Ханко, вы встретили войну…

— Да. Оборона Ханко продолжалась 164 дня. Мы ушли на Кронштадт в ночь на 2 декабря с последним конвоем на огромном турбоэлектроходе «Иосиф Сталин» в сопровождении нескольких эсминцев, тральщиков, морских охотников и торпедных катеров. Финский залив был сильно минирован, и каждый такой переход сопровождался большими потерями. Транспорт был набит людьми страшно. Во втором часу ночи погас свет, и раздался ужасающий взрыв. Это была мина. За ним — второй. Мы были вместе с Михаилом Дудиным, который потом стал знаменитым поэтом. Кругом паника, крики, что тонем… Настроение, конечно, жуткое. Не то чтобы страх, а тоска какая-то… Нам сунули носилки, и мы с Дудиным носили из трюма раненых в кают-компанию — там врачи развернули лазарет. В какой-то момент Дудин затащил меня в нашу каюту где были составлены винтовки, и сказал: «Не хочу рыб кормить. Давай…» Я вырвал у него винтовку…

К концу ночи мы с ним выбрались на верхнюю палубу. Сыпал снег, и здорово штормило — баллов пять, наверное. Наш транспорт осел и накренился. Мы увидели, что к нам подходит тральщик. Волны то с грохотом наваливали его на борт «Сталина», то отбрасывали. Улучив момент, люди просто прыгали на него с тонущего корабля. Не всем удавалось попасть на палубу тральщика, некоторые промахивались и падали в воду. В какой-то момент Миша Дудин тоже прыгнул — удачно! Слышу его голос: «Женька, прыгай!» Не знаю, что меня удержало. Буквально в то же мгновение волна отбросила тральщик далеко от транспорта. Заработали его двигатели, и он ушел. Ощущение было такое, что все для меня закончилось…