«ЕСЛИ» - ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №6 2007 г.

Вот почему всякое произведение на историческую тему идеологично, будь это исторический роман, ретро-детектив, политический памфлет с элементами фантастики или альтернативная фантастика в чистом виде. Автор может как угодно открещиваться, заявлять, что ничего подобного и в голове не держал, сочинял чисто коммерческую вещь — это ничего не значит. Кто затронул историю — влез в политику и государственную идеологию, даже сам того не желая.

В любом случае его произведение оказывает влияние на массовое сознание (масштаб может быть какой угодно — от одного читателя до миллионов), а это уже является фактом никогда не прекращающейся идеологической борьбы.

В Советском Союзе настоящей альтернативной истории быть не могло в принципе как раз в силу ее огромного идеологического значения. Демократические перемены конца 1980-х — начала 1990-х сняли все ограничения и барьеры. Наружу выползла другая правда, которая оказалась весьма болезненной. И жизнь в одночасье стала больной: карточки на все, вплоть до спичек, кризис наличности, рост цен, а потом просто разруха и всеобщая растерянность, транши МВФ и гуманитарная помощь из Германии: «Победителям от побежденных».

Извечный русский вопрос «Кто виноват?» упирался в два переломных момента истории — Октябрьскую революцию и Великую Отечественную войну. Но если с революцией все ясно: порушили злодеи империю с добрым царем и пустили счастье под откос, то с войной не все так однозначно. Ответ дает популярный в начале 1990-х анекдот: «Дед с внуком поругались. Дед кричит: «Да я войну выиграл!» А внук в ответ: «А если б проиграл, я бы сейчас баварское пиво пил!»

В 1965 году, когда, по сути, впервые официально был отпразднован День Победы, этот анекдот просто не поняли бы. Но на всякий случай в морду бы дали. Страна все еще жила войной. Почти все мужчины под сорок и старше на ней побывали. Все, кому за двадцать, ее помнили, хотя бы смутно. Понадобилось еще целое поколение и испытание новым историческим разломом, чтобы произошла эрозия памяти и в обществе появились подобные «настроения».

Победа оставалась единственным светлым пятном на мрачном поле разоблаченной советской истории. Все остальное — сплошные ужасы и провалы: ЧК, расказачивание, коллективизация, индустриализация на костях, расстрелы безвинных, волюнтаризм и застой. Победа не вписывалась в логику отрицания недавнего прошлого. Поэтому за ее развенчание с таким энтузиазмом взялись коммерческие историки — Виктор Суворов, Борис Соколов и прочие.

Тема Великой Отечественной не обошла стороной и фантастов.

С прошлым у нас принято расставаться, смеясь и издеваясь. Но это характерно для литературы мейнстрима. Самый дикий пример такого расставания с «коммунистическим мифом о Великой Отечественной войне» — роман «Голая пионерка» Михаила Кононова, сделанный, кстати, с элементами фантастики. В этом романе уничижение героики войны выходит за все мыслимые пределы. Четырнадцатилетняя пионерка-пулеметчица ночами летает за линию фронта по воздуху, а в остальное, свободное от пулемета время, в блиндаже на нарах «воодушевляет» всех подряд — от комдива до последнего рядового. Есть там и генерал с многозначительной фамилией Зуков, который лично расстреливает отступивших с передовой «мальчиков со шпалами в петлицах». Роман, претендующий на принадлежность к мейнстриму, номинировался на литературные премии, а его инсценировка до сих пор идет на сцене одного из московских театров.

Принципиальное отличие альтернативно-исторической фантастики как раз в том и состоит что разного рода развенчаниями она не занимается. Ее сфера — романы-гипотезы, моделирование иных путей развития истории, версии и варианты нашего непредсказуемого прошлого.

Относительно Великой Отечественной войны четко выделяются три направления.

Первое — «капитулянтское», выразившееся в том самом анекдоте про баварское пиво. А что, если бы Советский Союз и Германия заключили сепаратный мир и стали единым союзным государством, может быть, даже демократическим?

Второе направление — корректирующее. А что, если бы советское командование не наделало ошибок и разбило немцев гораздо раньше и с меньшими потерями? Тогда бы наверняка СССР вышел из войны более мощным государством.

Третье направление — реваншистское, точнее, шапкозакидательское. У Советского Союза в 1941 году было столько танков и самолетов, что если бы он сам напал на Германию парой недель раньше, красноармейцы через месяц пили бы баварское пиво в Берлине. Решили бы германский вопрос малой кровью, могучим ударом, воюя на чужой территории.

Эти три гипотезы не сами писатели придумали. Они, как им и положено, только откликнулись на споры, бушевавшие в обществе и отражавшиеся в СМИ. Очень трудно даже спустя многие годы примириться с поражениями 1941-1942 годов, с тяжелейшими людскими и материальными потерями, тем более что сплошь и рядом эти потери были не оправданными. Но главная причина в том, что подлинная история Великой Отечественной войны не написана до сих пор. Нет до сих пор и объективного анализа боевых операций как советской, так и немецкой сторон.

Действие повести Андрея Ла-зарчука «Иное Небо», затем расширенной до романа «Все, способные держать оружие», происходит в 1991 году в Москве, входящей в состав рейха. Особо стоит подчеркнуть время действия — после августовского путча у нас все покатилось в тартарары, поэтому в романе особо упоминаются полные прилавки. В наше время эту деталь могли бы уже просто опустить — не актуально. У Лазарчука слияние германского порядка и русского энтузиазма дает потрясающие результаты. В общем — мечта домохозяйки из спального района в период государственного распада, гайдаровских реформ и приватизации по Чубайсу.

Естественно, автору приходится объяснять читателю, что в 1942 году разбился самолет на котором летел Гитлер, после чего власть перешла к Герингу и рейхсмаршал тут же провел реформы, отказавшись от основополагающих идей национал-социализма. Что касается России, то девяноставосьмилетний Геринг в отрывочном интервью напоминает русскому телевидению «о миллионе германских юношей, погибших или навек оставшихся калеками — о цене, заплаченной за освобождение русского народа от кошмара большевизма».

Лазарчук поступает точно так же, как юный герой анекдота, жаждущий баварского пивка. Он опускает детали прошлого, перенося в роман сегодняшнюю ФРГ с Россией, «которую мы потеряли». Разумеется, это нормальный для фантастической литературы прием, но поскольку роман является гипотезой, она обязана подвергнуться критическому рассмотрению.