Эдуард Маципуло - Нашествие Даньчжинов

Потом я лежал на боку, ощущая горбом холод металла. Я вглядывался в строки на экране и думал об «Инопланетянах».

Знал я о них немного. Военно-охотничье общество, возглавляемое отставными генералами. Организует сафари по всему миру; главным образом, для бывших военных.

Числится в реестре «новых культов» – одно из тех парадоксальных религиозно-мистических образований, какими богат век.

Строка с птицей вдруг покраснела и переместилась вверх. Стены пещеры были обклеены плакатами, призывающими правильно разделывать тигровые туши.

И эта поза превосходства над всем и вся, выпирающая из Мана Умпфа.

Дьявольщина! Опять военная косточка! Что могут придумать генеральские мозги, если дать им волю? Какая связь между военной религией и уничтожением королевских горных тигров?

Все в мире взаимосвязано – один из первейших постулатов НМ. И если мы не усматриваем связи между отдаленными явлениями, то попросту наш мозг еще не способен осмыслить ее. Так что ищи.

Мои размышления должны были спасти Билли Прайса, и я к чему-то подходил, – было такое ощущение, но чувствовал себя прескверно, как после тяжелого ранения. И еще необходимость спешить путала мысли.

Допустим, Ман Умпф – из числа руководящих генералов «Инопланетян». Но скорее всего он командир-исполнитель локальной программы «Тигр». Как есть, по-видимому, шефы и фюреры других локальных программ – «Белый медведь», «Буйвол», «Слон» и так далее, – они перечислены на оранжевом экране. Приговоренные к уничтожению популяции? Или даже виды животных? Генералы объявили войну животному миру? В это трудно поверить. Но чего не бывает на свете!

Еще один из постулатов НМ: любая выделенная сущность, лишенная ОС (обратных связей) и предоставленная сама себе, – зло в силу своего максимализма. Максимализм – сущность всех «выделенных сущностей», причина монстров. Любое чувство без контроля разумом превращается в злую силу, в абсурд. Любая прагматика без обратной связи чувствами тоже превращается в абсурд. Это общеизвестные истины, сфокусированные в постулаты НМ. Военная косточка в силу своей «функции силы» буквально нашпигована максималистскими инстинктами – тоже общеизвестный факт. Так что генералы-мистики – тем более «выделенная сущность», состоявшаяся причина монстров. Доминанта у всех социальных монстров всегда одна: завоевание мирового господства. Вопрос лишь во времени и условиях созревания этой доминанты. Не имеющие своего мнения то и дело претендуют на вселенскую власть. Все мировые религии вышли из скромных бессамостных общин. «Инопланетяне» – пример подобной скромности. Не лезут на экраны телевидения со своими догматами, не объявляют крестовых походов, не выдвигают кандидатами в президенты своих дряхлых фельдмаршалов. Но – убивают Природу.

Если мои размышления верны, то Ман Умпф, увидев новую красную строку, вытянется по стойке смирно и запоет. Ибо это информация об уничтожении еще одного вида или популяции… Еще один шаг к цели. Или прыжок! И после завершения охоты на Желтого Раджу строка с силуэтом тигра станет пурпурной и переместится в верх колонки, к другим победным строчкам.

Так где же связь между монстроидеей и уничтожением зверей? «Инопланетянам» известно что-то очень важное в понимании этих связей, что еще не известно мне.

Интуиция и память властно потащили меня в чужой опыт. Выплыло понятие «унасекомить»… Уильям Голдинг писал о таинственном зле, унасекомливающем всякого человека. И о естестве обреченных насекомых. Я – человек-паук, тоже насекомое. Голдинг не стеснялся в выражениях. Черты великих – не стесняются в выражениях, их задача – точность мысли. Унасекомить… Меня унасекомили. И Небесного Учителя. И многих небесных учителей. Отрадное злодейство в том, чтобы унасекомить спасителя своей жизни. Алейжадинью говорил, что пророки – это ведь борцы и бунтари, библейские инконфинденты. А их всегда стремились унасекомить палачи и священники, отправляли их на корм насекомым. И те строили из них свои тела… Родиться, есть и пить может и насекомое, писал Гарибальди, но только человек…

Ман Умпф ворвался в пещеру, гремя сапогами по металлу. Сбросил меня с пульта и отшвырнул подальше ударом ноги.

– Сам же ты не мог это сделать? Неужели Прайс?

– Что с ним? – пробормотал я, трясясь от боли. Монстр уставился на экран, потом щелкнул каблуками и запел. Да, то же самое.

«Тысячу лет мы жили на пособие по безработице», – сказал Стэнли Элкин о семействе Миллзов, унасекомлен-ных навеки. Почему я сейчас – о них? Миллзы всегда выполняли свой долг, это было главным в их жизни. Но сущность этого долга определяли другие. Добровольное житье на этажах, ниже других – это Миллзы. Они в восторге от своего умения ценить и уважать любые запреты, подчиняться любым законам. Способность мириться с унижениями – Миллзы. И Стэнли Элкин говорит о «миллзстве». Но ведь это то же самое, что в ордене иезуитов называется третьей ступенью послушания. Обыкновенная жизнь в эпоху потребления неминуемо приводит к «миллзству», если ей не сопротивляться. Так, наверное…

Монстр кончил петь и повернулся ко мне. сияющий, оживленный, как разыгравшийся ребенок.

– Все идет прекрасно! Однако, Пхунг, ты в очередной раз меня удивил! Как ты сумел уломать Прайса, который изначально ненавидел тебя? А теперь ненавидит тем более!

– Что с ним? – пробормотал я.

– Ты видел когда-нибудь фрукты или овощи, выросшие возле напряженных автострад? С виду румяные, аппетитные, но есть нельзя, пропитаны свинцом. Прайс теперь – такое яблочко. Я напичкал его кое-чем. Ты же видел, как его раздуло? Первый признак той гадости, из которой он теперь состоит…

– Это… чтобы убить Желтого?

– Желтый не так прост. Его интеллект сейчас, судя по всему, на уровне ребенка лет десяти. Так что Прайса он не съест, но убьет – это бесспорно. У него есть страсть убивать «истинных рабов», ты же сам это открыл.

Я понял ход его мыслей. Людоед, учуяв яд, как бы лишает себя добычи. Распаленные инстинкты зверя требуют восполнить потерю, и он, потеряв осторожность, бросается на то, что ему приготовил Ман Умпф. А что может «приготовить» монстр?

– Неужели… госпожу Чхэн? – прошептал я, трясясь, как студень. – Ты и ее?!

Он подарил мне улыбку, которую называют дьявольской, и, отключив питание пульта, поволок меня по металлическим пупырышкам. Шлепнувшись на дно непросохшей ямы, я прохрипел сквозь боль:

– Я не выдержу третью… иссяк… попробуй передать мне силу твоих идей… Ведь они тебя питают?

– Я подумаю, Пхунг. Ты это хорошо придумал, – он испытывающе смотрел на меня. – Даже если ты пытаешься что-то выведать таким способом… Уже поздно, Пхунг. Никакие твои подвиги не сделают тебя полноценным человеком. Остается одно – быть полезным нам. И будешь жить. Хоть какая-то, но жизнь. Среди подобных тебе уродов.