Бен Бова - Смертельная мечта

– Ты ничего не понимаешь, – злобно шипел он. – Заткнись, сволочь.

– Может быть, я и сволочь, – охотно соглашался Джэйс, – но дурак из нас двоих только ты, – беззлобно отвечал он и усмехался своей хищной улыбкой.

Затем родилась Анжела, и Дэн стал заботливым отцом. Он пытался поскорее забыть и о Дороти, и о своей подлой измене, оскорблявшей его не меньше, чем любящую, милую Сью. В душе Дэн поклялся до гробовой доски хранить верность своей жене и ни под каким видом не смотреть на других женщин. И еще он молился, чтобы Сьюзен никогда не узнала о Дороти.

Но она узнала о ней от одного из многочисленных доброхотов, жены своего коллеги. Причем на свадьбе Дороти с Мартинесом.

Дэн не любил вспоминать о том, что было потом. Достаточно сказать, что он никогда раньше не видел Сьюзен такой взбешенной. Несколько дней она бурлила и устраивала погром, затем схватила трехмесячную Анжелу и скрылась у своей матери. Дэн пытался поговорить со Сьюзен, но она не подходила к телефону. Дэн писал длинные письма, в которых каялся и просил простить его, но не получал ответов. Он попытался оправдать свое поведение, но не находил оправданий и в конце концов пришел к выводу, что справедливо заслужил свое наказание и начал подумывать о разводе.

Примирить супругов вызвался Эпплтон. Миссия его заняла четыре месяца, в продолжение которых доктор в качестве парламентера даже несколько раз посетил бастион Эмерсонов и провел длительные переговоры со Сьюзен, ее матерью и сестрами. В конце концов доктор приехал к Дэну и привез ему устное сообщение о помиловании, снабдив его следующими словами:

– Я должен был сделать это, Дэн. Это я вас познакомил и поэтому несу за вас ответственность перед своей совестью и Богом.

Недовольно ворча, Сьюзен вернулась домой и вместе с Дэном принялась восстанавливать семейный очаг. Иногда Дэн думал, что, если бы не Анжела, Сьюзен никогда бы не простила его.

Дороти стала женой Мартинеса и никогда не разговаривала с Дэном, разве что только при посторонних.

Впервые за несколько лет Дэн лег спать в пижаме, а Сьюзен демонстративно натянула на себя рубашку. Ночь они провели в холодном молчании, стараясь даже случайно не коснуться друг друга. В шесть утра снова позвонил Эпплтон и сообщил, что выслал за Дэном самолет, который прибудет в аэропорт Киссими ровно в восемь. Завтрак прошел в полном молчании, нарушаемом хлопаньем дверей и стуком с силой задвигаемых ящиков.

– Я позвоню тебе сразу же, как прилечу на базу, – сухо произнес Дэн и встал из-за стола.

– На работу звонить не собираешься? – язвительно спросила Сьюзен. – Может быть, стоило бы сообщить Кайлу, что ты не придешь?

– Позвони сама, пожалуйста, – попросил Дэн. – Я опаздываю на самолет.

– Хорошо, – согласилась Сьюзен, вспомнив, что в такую рань в «Парареальности» никого, кроме ночного сторожа, еще нет.

– А Джэйсу сообщить что-нибудь?

– Он едва ли заметит мое отсутствие, – махнул рукой Дэн, направляясь к дверям. – Да и какое ему дело, куда я уехал.

«Не уехал, а улетел. Как ураган», – недовольно подумала Сьюзен.

– Если не будет Кайла, поговори с Вики, – предложил Дэн. – Если ее не будет – ничего страшного, у нее стоит автоответчик.

«Ну уж, только не ей», – решила Сьюзен.

Дэн вышел на улицу и сел в «хонду». В этот ранний час и опрятные, свежевыкрашенные в одинаковые пастельные флоридские тона дома с красными черепичными крышами, и чистенькая улица выглядели частью декорации. Сьюзен пренебрежительно разглядывала идеально подстриженные лужайки, бледно-розовые и красные кустики тропического гибискуса и олеандры. Стоял ноябрь. Стерильность и нереальность картины подчеркивали деревья, недавно высаженные на одинаковом расстоянии друг от друга. Издали они казались нарисованными. На улице не было ни души. «Хонда» Дэна выехала на дорогу и вскоре исчезла за поворотом. Сьюзен продолжала стоять. В этой стерильно чистой, будто посыпанной антисептиком местности, больше напоминавшей лунное поселение, она чувствовала себя не в своей тарелке.

Сьюзен вздохнула. Все, что она видела перед собой в течение последнего времени, казалось ей ненастоящим, нереальным. Реальность осталась дома, в Дэйтоне, там, где дома имели «нормальный», по мнению Сьюзен, вид – разноцветные заборчики, балконы и крыши, на которых стояли каминные трубы. «И растительность в Дэйтоне тоже настоящая, летом деревья и кусты, как им и положено, зеленые и большие, а осенью и зимой – голые. Или покрытые пушистым снегом, не то что эти чертовы пальмы и сосны, все одинаковые, похожие на большие бутылки». Сьюзен вспоминала Дэйтон, его тротуары, где она знала каждого жителя своей улицы и все знали ее и приветливо махали ей рукой. «Нет, это не дом, а рекламный ролик, – решила Сьюзен. – Весь Пайн-Лейк-Гарденс – реклама».

Внезапно она увидела машину, старую, с выцветшей краской, и заинтересовалась ею. Машина остановилась неподалеку. «Странно, – подумала Сьюзен. – Кто это приехал в такую рань? Позвонить в полицию, пусть проверят, кто это сюда притащился?»

Машина Дэна скрылась за поворотом. «Я должна верить ему, – убеждала себя Сьюзен. – И я ему верю. Не стоило так на него набрасываться, он не виноват в том, что доктор вызвал его». Но как ни успокаивала себя Сьюзен, она продолжала злиться, правда, не на Дэна, а на Дороти.

Она вспомнила тот единственный и последний раз, когда ей довелось поговорить с Дороти. Это было как раз на ее свадьбе с Ральфом Мартинесом, накануне Рождества. В доме было полно гостей, все порядком выпили и шумели, стараясь перекричать один другого. Сьюзен издали смотрела на радостную Дороти и на улыбающегося Мартинеса, не желая даже рядом стоять с «этой сучкой». Доктор Эпплтон, казалось, радовался больше всех и то и дело бегал на кухню. Оттуда он, как правило, возвращался с очередным подносом, уставленным бутылками и разной снедью. Под предлогом помочь Эпплтону, а на самом деле, чтобы лишний раз не встречаться взглядом с Дороти, Сьюзен выскользнула на кухню и подошла к окну.

Спустя несколько минут на кухне появилась Дороти. Она была в таком облегающем платье, что если бы не его ярко-красный цвет, то казалась бы абсолютно голой.

– О, ты здесь? – удивилась Дороти, и, как показалось Сьюзен, вполне искренне.

– С Рождеством тебя, – холодно сказала Сьюзен первое, что ей пришло в голову.

– Feliz Novidad! [2]– томно произнесла Дороти и подошла к раковине. – Ты не знаешь, где у доктора стоят бокалы? – спросила она.

Отвернувшись, Сьюзен молчала, решив, что ей лучше не раскрывать рта.

– Ты напрасно на меня сердишься, – сказала Дороти проникновенным голосом. – Извини меня, если можешь. Тебе покажется странным, но я очень рада, что вы с Дэном снова вместе.