Евгений Кривенко - Окликни меня среди теней

Напоследок он видит мост над черной рекой. Внезапно мост исчезает, превращаясь в радугу, но дорога продолжается и по другую сторону радуги…

Русов проснулся в смятении, но глянул вниз и видения сразу забылись. Под самолетом раскинулась феерическая страна: бескрайнее море протягивало голубые руки фиордов в мир заснеженных скал и ледяных рек. Справа к горизонту уходило другое море - голубовато-белое море снега и льда.

– Проснулся? - Голос Сирина звучал бодро. - Вовремя, под нами Гренландия. Сбрасываем подвесные баки.

Он проделал манипуляции на приборной панели. Вниз закувыркались две сигары, ранее висевшие под крыльями самолета.

– Теперь пойдем быстрее, - весело сказал Сирин. - Полпути позади. Должны долететь.

Во все стороны раскинулась снежная равнина, над ней слепящим комком повисло солнце. Что-то в его положении удивило Русова, а спустя минуту он понял - солнце было заметно ниже, чем час назад. Оно опять спустилось к горизонту!

Зубы Сирина сверкнули в улыбке:

– Мы летим быстрее, чем вращается Земля на этой широте. Скоро солнце зайдет. Зайдет на востоке!

Снега остались позади. Снова скальные берега и разливы синей воды с плавающими кусочками сахара. Айсберги!

– Девисов пролив, - кивнул вниз Сирин. - Не хочешь пожить среди эскимосов?

И снова фиорды, ледники, горы, снежные поля, синева моря… Самолет мчался поверх этих красот как равнодушная ко всему металлическая стрела. Наконец солнце и вправду коснулось горизонта, расплющилось в красную полосу и исчезло. В меркнущем свете Русов увидел, как надвигается черная полоса. Стало темно.

– Лабрадор! - В голосе Сирина прозвучала тревога.

Появилась луна, невидимая прежде в сиянии арктического солнца. Ее бледный свет не разогнал темноты внизу, лишь отразился в тусклых зеркалах озер.

Еще с четверть часа ничего не происходило, а потом на панели замигал красный огонек и приятный женский голос сказал: «Самолет попал в зону действия радара. Самолет попал в зону действия радара».

У Русова сжался желудок, к горлу подступила тошнота. Сейчас их собьют, церемониться не станут. Он представил, как на факеле огня к ним несется ракета, как разлетаются обломки самолета и он, Русов, падает сквозь километры и километры пустого воздуха.

– Может быть, катапультируемся? - робко предложил он.

Сирин чертыхнулся:

– Еще чего! Кишка тонка нас сбить. Ничего, горючего хватит, пойдем над землей.

Он повел штурвал от себя. Луна исчезла, стекла кабины затопила тьма. Русов почувствовал, что тело теряет вес - всплыл бы над креслом, если бы не ремни. Зато потом придавило так, что он застонал, а перед глазами поплыли огненные круги.

– Теперь посмотрим. - Сирин тяжело дышал.

Русов поморгал - и едва не закричал от ужаса. Самолет мчался почти над землей, смутно видимый лес стремительно утекал назад. Русов глянул вперед: прямо на них летел темный холм, по вершине вырастал частокол деревьев. Русов не успел вскрикнуть - зубы лязгнули, словно гигантский кулак ударил в днище самолета, он подскочил, и холм остался позади. Самолет обрушился вниз, но вскоре подпрыгнул снова.

И еще раз, и еще!

Втянув голову в плечи, Русов скосил глаза на кресло пилота. Сирин не держал штурвал, изогнутая рукоятка ходила взад и вперед сама по себе.

– Копируем рельеф местности, - процедил он. - Самолет ведет автоматика. Сейчас опять уйдем на сверхзвук. Скорость будет меньше, чем на высоте, но нам уже недалеко.

Сделалось тише и скачки самолета не так ощутимы, но смотреть на землю без головокружения Русов не мог. У него потом сильнее билось сердце, когда вспоминал этот полет. Наверное, так могла бы выглядеть чужая планета с борта космического корабля. Стремительно текли реки темной лавы - в них с трудом угадывались леса; молниеносно возникали и исчезали бледные протуберанцы - озера; проносились зазубренные купола темных лун - гребни холмов…

– Машина делает полторы тысячи километров в час, - в голосе Сирина слышалась гордость. - Засечь нас радаром на этой высоте труднее, чем крылатую ракету.

– А если все-таки увидят? - собственный голос не понравился Русову, в нем звучали визгливые нотки.

– Ну и что? Пусть попробуют догнать.

Они замолчали. Понемногу стало светать, во второй раз начинался все тот же день. Вдруг самолет успокоился и пошел совершенно ровно, внизу понеслась серая гладь воды.

– Великие озера, - с облегчением вздохнул Сирин. - Мичиган. Поднимаемся.

Самолет стал набирать высоту. Горизонт слева загорелся желтым огнем - их догоняло солнце. А потом Русову показалось, что видит впереди лес: словно оранжевые стволы сосен поднимались над темной водой. Лишь спустя минуту он сообразил, что для деревьев они чересчур высоки - это здания неправдоподобной вышины первыми встречали восход солнца. Вскоре свет затопил и кабину - солнце, зашедшее над Лабрадором, поднималось над озером Мичиган.

– Надо же, Евгений, - голос Сирина звучал хрипло. - Это ведь Чикаго! Теперь надо искать место для посадки. Топлива осталось на двадцать минут.

Город медленно приближался: экономя горючее, Сирин уменьшил скорость. Русов смотрел как зачарованный. Одно здание было выше других исполинов, две антенны на крыше горели жарким золотом, напомнив Русову купола церквей на родине.

Здания наклонились, самолет огибал район небоскребов…

И тревога вошла в сердце Русова - великолепный город был мертв. Не видно было разрушений, как в городах Европы; бесчисленные коробочки автомобилей усеивали улицы, но не двигались, и Русов знал, что даже если самолет опустится ниже, они не увидят пешеходов на тротуарах. Лишь глубокие тени наполняли ущелья улиц.

– Темная зона, - сквозь зубы процедил Сирин. - Надо лететь дальше.

Русов с грустью глядел вниз, пытаясь представить, что творилось в городе после той странной войны. Наверное, жители не сразу поняли, что произошло: небоскребы легко выдержали ослабленные расстоянием сейсмические толчки от нескольких взрывов, и, когда люди вышли из убежищ, то как будто ничего не изменилось - только дни стали сумрачнее, да по ночам восходила кроваво-красная луна, но это объясняли тучами дыма и пепла, выброшенными в стратосферу над сожженной Европой. Лишь когда стала нарастать волна заболеваний, поднялась паника. Вероятно, люди бросали всё, пытаясь вырваться из города, было столпотворение, жуткие пробки на улицах. И конечно, это никого не спасло…

Остались погруженные в сумрак улицы; остались зловеще темные заросли деревьев в парках; остались, став смертельно опасными для человека, крысы, собаки и кошки…

Небоскребы уменьшились, словно уходя под землю. Потянулись плоские кварталы, тускло заблестела путаница железнодорожных путей - всё наводило на сердце странную тоску… Но вот местность повеселела: среди зелени перелесков раскинулись желтые квадраты полей, а на идеально прямой полосе шоссе Русов увидел первую ползущую букашку.