Антон Мякшев - Тринадцатое Поле

Третий круг. Четвертый.

За спиной мгновенно пронеслось цоканье. Я дернулся вперед – к костру, но остановился, до дрожи сжимая челюсти. Мне почему-то подумалось, что, попади я в пределы досягаемости опасно поблескивающего оружия, младший, не колеблясь, разрубит меня своим двуручником от шеи до диафрагмы. А старший добьет, вонзив широкое острие копья в горло, под подбородок.

Пятый круг.

И воины остановились. Младший… Как его назовешь теперь младшим? Лицо его, обтянутое побледневшей кожей до предела, стало лицом сурового бойца, умудренного опытом бесчисленных битв… Младший смотрел прямо на меня. И опять нельзя было понять – видит ли он меня, или смотрит сквозь. Воины разорвали круг и пошли ко мне. Шаг за шагом. Ко мне. Отточенное острие меча, покачиваясь, все приближалось и приближалось. Младший, не глядя, перешагнул отрубленную руку-лапу, черную, как обгоревший корявый сук, старший с размаху наступил в лужу желтого гноя, сплошь забрызгав кожаный высокий сапог до самого отворота.

Они идут на меня. Меня до жути пугала алогичность поступков воинов – странный танец-ритуал, несуразная охота за тварями, возвращение от огня во тьму… но еще больше пугало предположение, что логика в их поведении все же существует. Они идут ко мне. Они начали с меня (что начали-то, что?!), значит, на мне должны и закончить. Воины в зелено-голубых одеждах и кошмарные твари, исходящие шипением и свистом, слились в единую смертельную угрозу – как бы сомкнулись в кулак…

Я почувствовал, что задыхаюсь. Воздух разбух, пропитавшись подвальной сыростью, и не пролезал в горло.

…И кулак занесен над моей головой.

Сейчас будет так, как тогда – в Поле Кладбища. Тело, игнорируя парализованный разум, взорвется сумасшедшей энергией и ринется не разбирая дороги в омут или во спасение. Как повезет.

Наконечник двуручного меча качнулся ко мне так близко, что я, словно зачарованный повторяя его движение, откинул голову назад.

«Успокойся, успокойся. Можно выбраться отсюда – ведь верно? Не бесконечный же этот подвал. Сотня-другая шагов по темным коридорам – и откроется четырехугольный лаз наружу. Раздаточное окошко или что-то в этом роде. Внутренний двор заброшенного завода, покосившийся заборчик – и широкая автомобильная трасса. Всего пара кварталов – и ты уже дома».

Я повернулся и побежал. Тьма за моей спиной тотчас же пришла в бешеное движение. Шипение и свист взметались и опадали, подчиняясь ритмичному перестуку сапог.

Стена впереди, от удара о которую едва не раскололась голова.

Сплошная стена.

Все, конец. Нет, проход… Еще стена. Узкий коридор. Из-под ног кто-то шарахнулся и с писком и когтяным клацаньем взобрался по невидимой кирпичной кладке. Лицо на мгновение уперлось во что-то омерзительно живое и теплое – но только на мгновение. Потом преграда исчезла.

Я бежал и бежал, зажмурившись, потому что все равно ничего не было видно. Открыл глаза я лишь тогда, когда пылающие щеки ощутили прикосновение прохладного воздуха. Выход!

Раздаточное окошко?

Глубокий колодец, на самом дне которого я и находился, – вот что это за выход. По стенам колодца – вкруговую – идет лестница шириною всего в три кирпича, без всяких признаков перил. Шипящий свист больно стегнул по спине, и я бросился к лестнице.

Все выше и выше. Я не оглядывался, уверенный, что погоня не отстает ни на шаг. Лестница, винтом выводящая к темно-синему беззвездному небу, становилась все уже. Последние метры я одолел, прижимаясь спиной к стене, ползя боком вперед, переставляя ноги ступня к ступне. Волосы на моей голове уже взлетели от порыва свежего ветра – и тогда я позволил себе оглянуться.

Погоня действительно не отставала. Она настигала меня. Колодец наполнялся паукообразными тварями, как черной водой. Те, что были на дне, наверное, давно раздавлены тяжестью многих сотен сородичей, но те, что виднелись на поверхности, упрямо лезли вперед и вверх, и непонятно, какая страшная сила толкала и толкала их.

Что-то с оглушительным хрустом впилось в левую пятку, но поначалу я даже не заметил боли. А потрясение от увиденного оказалось столь сильным, что я буквально до тошноты захлебнулся собственным криком. Мысль о том, что вот уже через секунду я утону в этой омерзительно копошащейся массе, родила в моем мозгу ослепительное пламя. По крайней мере мне так на миг показалось. Закрыв лицо одной рукой, другой я взмахнул в отчаянной попытке отогнать от себя кошмарную действительность, как сон.

Визг разорвал обработанные перепонки. Шаг на ослабевших ногах, еще шаг. Страшная тяжесть на ботинках, и проклятый плащ обвивает колени, но нет сил его сбросить.

И я перевалился через каменный край колодца и упал в песок головой вниз. Боль, терзавшая левую ступню, заставила меня перевернуться на спину. Я снова закричал. Одного судорожного удара правой ноги оказалось достаточно, чтобы череп твари, вцепившейся в ботинок, хрустнул и лопнул, как дынька. Игольные зубки разжались. Все еще лежа я подтянул к себе левую ногу, стащил потяжелевший от крови распоротый ботинок без каблука, увидел свою пятку, изорванную в клочья, и белеющую среди мясных ошметков кость и закричал. Вернее, понял, что кричу, не останавливаясь, все время с того момента, как обернулся на узкой винтовой лестнице внутри колодца. (Когда это было? Минуту назад? Секунду назад? Час?)

Всхлипывая, я отползал дальше и дальше от колодца, волоча за собой левую ногу, как привязанный к телу чужой труп. Я все ждал, когда же из темной глубины подземелья хлынет, переплескиваясь через каменный парапет, первая волна погони, но ничего не происходило.

Совершенно обессилев, я замер. Колодец чернел метрах в пятидесяти позади. Из него, словно из жерла вулкана, поднималась тонкая струйка дыма. Рядом с колодцем угадывалось в синих сумерках тельце твари с размозженной головой, а позади колодца уродливо громоздились развалины, гораздо выше и больше заброшенного авиационного завода.

Пришлось долго восстанавливать дыхание, чтобы суметь крикнуть:

– Помогите мне!

Но никто не отозвался. Вокруг – насколько хватал глаз – простиралась рыжая пустыня. Несильный ветерок гнал тут и там крохотные песчаные смерчи. Синее темное небо, лишенное звезд, словно опрокинутое море, мерно дышало. Луна в этом мире была огромная и грязно-багровая, как нарыв.

Я же не дурак, я понимаю. Эти двое – Сева и его приятель притвора-засранец – втащили меня в Игру. А я даже не сопротивлялся, потому что не знал, чему тут сопротивляться. Подвезли до дому, благодетели! Как козла за рога привели в Поле и, прежде чем я успел догадаться, в чем дело, бросили в Игре. Теперь и их круговая пляска вокруг костра стала понятной. Они заставляли меня крепче поверить в происходящее. Чтобы я не смог просто заглянуть, а потом выскочить в страхе, как в прошлый раз.