Сергей Щепетов - Люди Быка

Несмотря на теплую погоду, очаги топились в жилищах, и чем там занимались женщины, было не видно. Некоторые из них, впрочем, проводили время на улице – сидели в тени и работали руками. Семен предположил, что они перетирают зерно на зернотерках.

На второй день наблюдений пришли из леса восемь мужчин в сопровождении троих подростков – вероятно, бригада лесорубов. Когда стемнело, из главного жилища долго слышался шум и даже нечто похожее на хоровое пение. Утром бригада отправилась обратно. Груз у них был невелик, но брели мужики как-то не бодро. Семену тоже было не весело: ночью Пит не вернулся! Это было бы полбеды, но он отсутствовал и предыдущую ночь!

Держать питекантропа возле себя не имело, конечно, никакого смысла, и Семен, занявшись наблюдением, отпустил его «погулять»: «Во-первых, Питу нужно кормиться, а во-вторых, он желает искать и ломать зверовые ловушки. Наверное, это невежливо по отношению к туземцам, но что делать?!» В первую ночь Семен не особенно переживал – Пит в лесу как рыба в воде, это его исконная среда обитания. Туземцы же явно принимают питекантропов за лесных духов и нападать, наверное, не решатся. Пит, как и большинство его сородичей, неплохо видит в темноте, но передвигаться в ней не любит. «Ну, забрел слишком далеко и не успел вернуться до темноты – у него же часов нет! Но вторая ночь… И главное, полная неопределенность: куда он мог деться?! Где его искать?! Оба вопроса не имеют ответов в принципе: он мог уйти куда угодно – на любое расстояние – и искать его заведомо бесполезно. Может, он все-таки попал в какую-то хитрую зверовую ловушку?»

Ночью Семен спал отвратительно, точнее, почти не спал: от колбасы урчало в животе, муравьи норовили залезть в спальный мешок, и все время мерещилось, будто кто-то подкрадывается. Утром легче не стало: все время приставали оводы, а противная сорока дважды чуть не нагадила Семену на голову, в которую лезли мысли одна страшнее и глупее другой. Хотелось куда-то идти, что-то делать, но было совершенно непонятно – куда и что.

В середине дня со стороны самой большой деревни прибыли двое мужчин. Возникла некоторая суета, оживление – местные жители работу бросили и принялись что-то бурно обсуждать. Появление деда с клюкой их немного утихомирило, но к работе не вернуло. Невнятное оживление продолжалось часа полтора-два, а потом произошло странное: начался исход! Похоже, все (или почти все?) наличное население вылезло из домов, подхватило на руки детей, на спины повесило мешки, слегка вооружилось и колонной двинулось по тропе в сторону «центральной усадьбы». Впереди вышагивал дед с палкой, за ним гуськом мужчины, потом женщины, подростки, дети…

– «Ни фига себе! – почесал затылок Семен. – На базу, что ли?! Вроде с утра никуда не собирались – похоже, мероприятие не плановое. Но, кажется, все веселые… Если они направились в большую деревню, то до темна, наверное, дойти смогут. Но вернуться уже не успеют, значит, там и ночевать будут».

Не выспавшиеся мозги Семена усиленно пытались понять, что бы это значило, не связано ли с исчезновением Пита и что, собственно, делать? К тому времени, когда процессия удалилась на приличное расстояние, решение Семен принял. Он просмотрел содержимое своего рюкзака, добавил туда палку колбасы, кусок пеммикана и решил, что пару дней продержаться сможет. С мешком, который обычно таскал Пит, Семен углубился в чащу и, не долго думая, повесил его на сук. С арбалета же снял тетиву и закопал (точнее, засыпал прелой хвоей) его рядом. А потом – рюкзак на спину, пальму в руку и, придерживая на боку сумку с камнями, вперед – в деревню!

Жилища оказались пустыми – ни души. Все двери закрыты снаружи на некое подобие щеколд. Характер построек таков, что если закрыться изнутри, то прорваться внутрь будет непросто – легче, наверное, разобрать дерновую крышу или, вообще, завалить все сооружение, выворотив из стены бревно. Наружные же запоры не от людей – человеку открыть нетрудно, а медведю, пожалуй, невозможно. Внутри сумрак, точнее полумрак, в котором ничего толком не видно, очаги потушены.

Разводить огонь и разбираться с чужой этнографией Семену не хотелось, и он ограничился беглым осмотром нескольких жилищ: «Отдельных спальных мест нет – взрослые и дети, вероятно, спят вместе в жуткой тесноте. И это при том, что приличную часть каждого помещения занимают довольно широкие топчаны или полки – пустые или засыпанные прелым проросшим зерном. Всюду присутствуют однотипные каменные изделия – по-видимому, это зернотерки. Керамика есть, но ее мало – в основном посуда деревянная».

– Да ну вас к черту! – ругнулся Семен, вылезая из очередной полуземлянки. – Куда Пит делся?!

Шестое (или какое?) чувство упорно подсказывало Семену, что спешное убытие жителей как-то связано с исчезновением питекантропа. Не придумав ничего лучше, он решил отправиться вслед за процессией. Оказавшись на околице, он все-таки не смог удержаться и минут пятнадцать гонялся за местными птицами. Они и правда оказались крупными куропатками. С грехом пополам Семен подбил древком пальмы две штуки. Одну птицу тут же на месте съел сырой (витамины!), а другую засунул в сумку с камнями для пращи.

Как выяснилось, можно было особенно не торопиться – процессия туземцев двигалась довольно медленно. Тормозили ее, конечно, дети, которые ревели, отказывались идти и, наверное, просились «на ручки». Семен срезал через лес приличный изгиб тропы и обогнал путников. Он быстро прошагал несколько километров и оказался на опушке леса. Впереди, посреди заросшего травой поля, виднелись крыши жилищ. Семен спрятал вещи в кустах и полез на березу. Наблюдательный пункт оказался неважным – что-то рассмотреть сквозь крону было трудно. Тем не менее стало ясно, что между жилищ передвигается множество людей, а основная суета происходит на центральной площади, если пустое место в центре можно так назвать.

Семен слез с дерева, забрал свое снаряжение и решил спрятаться возле тропы, чтобы пропустить мимо себя всю процессию – может быть, удастся увидеть или услышать что-нибудь полезное. Ждать пришлось долго – уже начало смеркаться, когда послышался разноголосый гомон и детский плач. Впереди, как ни в чем не бывало, вышагивал дед. За ним несколько парней, груз которых в пути явно увеличился. Дальше началась мешанина: мужчины, женщины, дети. Кого-то несли на руках, кого-то на плечах, кого-то тянули за руку – и смех, и грех! Последним с изрядным отставанием двигалось, очевидно, отдельное семейство: мужчина с копьем, на плечах у него сидел ребенок, свободной рукой он вел за собой девочку лет шести-семи, которая идти не хотела и ревела в голос. За ними двигалась женщина с грудным ребенком на руках, за подол ее длинной рубахи сзади держался еще один ребенок, который тоже плакал, но тихо.