Алишер Таксанов - Возвращение на Землю

— Не волнуйся, завтра тебя сменит Тод. Мы испробуем его кулинарное техасское искусство. Сейчас он может отдыхать. Я же все время буду дежурить в кабине управления. Вопросы есть?

— А мне можно сразу выйти в отпуск и не пыхтеть на кухне? — предложил я, поскольку возиться с продуктами мне не очень-то хотелось. Хотя на Марсе я прославился не столько как врач, сколько кулинар восточных блюд.

— Через месяц — можно, — согласился Андрей. — А теперь живо за дело!

Тода второй раз упрашивать не пришлось. Он молнией пролетел мимо меня и исчез в жилом отсеке. Через минуту оттуда раздался могучий храп. Я же ворча, последовал в камбуз. Сначала приготовил для себя две сосиски, слопал их, а потом начал готовить плов в герметичном специальном котле. Это было одно из самых любимых блюд колонистов Марса. А Андрей тем пачее любил его.

Если просмотреть бортовой журнал, то можно увидеть, что запись о 5 июле ничем не отличается от предыдущих. Обычные сообщения о текущих делах на шаттле, выполнении экипажем своих функциональных обязанностей. Только цифра постоянно уменьшается на определенное количество. 5 июля счетчик выбил 30 миллионов километров — это расстояние корабля до Земли.

Между тем, однообразие полета затемняют все кажущиеся прелести невесомости и возможный интерес к космическому пространству. Движение планет, звезд незаметно при черепашьей по Вселенским меркам скорости «Центуриона». У любого философа в данных обстоятельствах возникло бы сомнение в верности теории о бесконечном движении материи и процессе постоянного изменения. У меня, например, завтрак, ленч, обед, полдник и ужин — все слилось в одно понятие "принятие пищи". Время определяется не заходом-восходом Солнца, а движением стрелок обычного хронометра.

Тоскливо. Но мы не унываем. Тод, шутник и весельчак, желая скрасить наш полет, проделал пару манипуляцией со звуковыми синтезаторами у некоторых устройств. Теперь, когда наступает время "приема пищи", камбуз издает сигнал, который похож на петушиный крик, а затем произносит вкрадчиво-сладким голосом Тагасимы: "Пора кушать, Андрей-сан, Тимур-сан и Тод-сан!". Окрыленный успехом, когда наши лица вытянулись при первых же звуках разговорившегося камбуза, Алленс начал экспериментировать дальше. Вскоре туалет начал давать нам наставления, как пользоваться космическим вакуумным унитазом. Причем говорил он голосом Энни Кетли, планетолога, первой красавицы Марса. Думаю, если бы красотка Энни узнала о выходке техасца, то она сделала все возможное, чтобы оторвать наглецу уши. Ведь однажды он напугал ее, когда смоделировал голограмму динозавра и с помощью компьютера оживил. Этот монстр гулял по комнате планетолога и щелкал зубами, ища жертву. Кетли не поняла, что он ненастоящий и издала такой крик, что, говорят, его слышали аж монтажники на аварийном космодроме. После этого Тод целый месяц прятался от нее в мастерских гаража.

5 июля дежурил на кухне я. Камбуз, запрограммированный кроме приготовления пищи еще на болтовню, выдал мне порцию бородатых анекдотов, но я быстро выключил динамик, чтобы не слышать чепухи. Но электроника не успокоилась и выдавала мне глупые истории по телемонитору.

— А вместо сердца — пламенный мотор, — пел я, готовя в скороварке картофельное пюре с котлетами (из искусственных протеинов), китайскую приправу (от которой горело все во рту). Когда кулинарное колдовство закончилось, я разложил свое искусство на небольшом столе с магнитной поверхностью — она не позволяла посуде двигаться с места даже при встряске. Тод, конечно, прискакал первым и смотрел на блюда, как первобытный человек на жареного мамонта. Урчание его желудка наверняка уловили все земные радиотелескопы.

Алленс смотрел на меня молящими глазами. Но я был не приклонен и не позволял начинать процесс чревоугодия.

— Ну, когда все это можно будет съесть? — не выдержал он и произнес затем пару фраз по-английски относительно моих инквизиторских черт. — У меня кишки судорогой сводит от голода! Мы так до Земли не дотянем!

— Ты еще не истратил калории с завтрака, — возмущенно сказал я. — У тебя итак скопилась жировая клетчатка в области живота.

— Неправда, — возразил Тод. — Я сейчас истратил слишком много энергии, разбираясь в навигационных блоках корабля. Шаттл чуть не сбился с курса, но я успел предотвратить катастрофу и починил аппаратуру. А знаешь, каких нечеловеческих сил потребовалось для этого? Ты не имеешь права мучить меня голодом!

— Есть будем тогда, когда придет командир! — обрубил я, хотя, если честно признаться, у меня самого слюнки текли, причем пообильнее, чем у крокодила возле жертвы.

— А почему он опаздывает? — вознегодовал Тод, указывая на циферблат хронометра. Я нахмурился. Действительно, командир опаздывал, а это было несвойственно ему. Он никогда не пренебрегал правилами, установленных для всего экипажа космического корабля, а, будучи первым человеком на корабле, сам подавал пример в аккуратности.

— Может, что-то случилось? — нерешительно произнес я. Ведь иной причины, из-за которой командир отсутствовал в камбузе, я не видел.

— Что? Метеоритная атака? Или зеленые человечки? — съехидничал Тод.

— Ладно, ладно, не язви, можешь начинать без нас! — милостиво разрешил я и направился к выходу.

— А ты куда? — пытался остановить меня техасец. — Разве не составишь кампанию?

— Пойду — посмотрю, чем занят командир!

Тод ничего не ответил, так как его рот уже был забит.

Я, минуя промежуточные отсеки, шел, а точнее летел в невесомости в сторону пилотской кабины. По пути в голове прокручивал речь, посвященную правилам космической диеты и необходимости соблюдать режим питания всеми космонавтами, в особенности командирам экипажей. Конечно, речь изобиловала цифрами и статистическими данными, от которых у Колько должна была вспухнуть голова и благодаря которым он мог удостовериться, к чему приводит несоблюдение санитарно-гигиенических норм.

Командир находился на своем месте. И его не трудно было увидеть даже за спинкой массивного кресла, поскольку его собственная фигура атлета выпирала, словно была резиновой. Мышцы так и играли на руках. Я тихо подошел и увидел, как задумчиво и озабоченно он смотрит на приборы. Судя по тем цифрам, которые бегали по дисплею дешифратора, он работал над информационным пакетом, которые относились к банку данных по непонятным и нерасшифрованным сигналам.

— Командир, прошу прощения, однако сейчас время чревоугодия, то есть питания, — оторвал я его от этого скучного, на мой взгляд, занятия. — Уверен, что сегодняшнее меню значительно подымет ваше настроение.