Сергей Булыга - Окрайя (Черная сага - 3)

- А Старший Винн, это когда?

- Это нескоро. Но, думаю, каким бы любопытным ни был твой рассказ, ты к тому времени все равно успеешь его закончить. Ведь так?

- Да, - согласился я, - надеюсь, это будет так. Что ж, я готов начать!

Акси ушел, созвал своих сородичей. Меня пересадили на почетную скамью, потом мне поднесли кубок с питьем, рядом с кубком поставили мису с едой, потом зажгли по всем углам побольше плошек, и только уже после всего этого чинно расселись - каждый, где кому положено.

И тогда я и начал свой рассказ. Сперва я рассказал, как я родился, кто мои родители, потом какой у нас был дом, как звали моих братьев и сестер, потом как, кем и почему был убит мой отец, как мы его похоронили, как я уже на следующий день пошел, мстил за отца - и как меня схватили, посадили в яму, как ярл - наш, глурский, младший ярл - помиловал меня и мне вернули меч...

Да! Ничего я не скрывал. Если я чего в той своей прежней жизни боялся, то так теперь и говорил: "боялся". Или "убегал", если я убегал. А если предавал, то теперь говорил: "я предавал - того-то и того-то, потом за то платил тем, тем и тем". Сейчас я всего этого вам не повторяю, потому что зачем вам это все, да и, опять же, вы же не белобровые. Так что кто знает, может, кто-нибудь из вас и встретит того, о ком я им рассказал, - и передаст...

Хотя и это меня теперь совсем не страшит. Однако зачем вам теперь слушать все то, о чем я им тогда так подробно рассказывал? Это вас очень быстро утомит.

А их не утомляло! Им наши земли - это как дивная, сказочная страна. Они сидели молча, все в величайшем внимании, а я им рассказывал, рассказывал, рассказывал почти без остановки - день, два, четыре, пять...

И, знаете, мне понемногу становилось все легче и легче! И уже на седьмой день я вдруг с удивлением заметил, что моя рана начинает закрываться и уже больше не гноится. А вот, на восьмой день, и голос мой окреп, а на девятый вот уже...

И вот тогда, примерно с десятого дня - прости меня, Великий Хрт, - я стал кое-что не договаривать, а кое-что и приукрашивать. А началось это с того, как я в своих воспоминаниях дошел до странной смерти Хальдера. Тогда-то мне впервые и подумалось: "Лузай! Когда ты рассказывал о себе и при этом ничего не скрывал, то это было твое дело, дело почти покойника. Однако вот так же откровенно говорить о других, еще живых - разве это по чести?" Подумав так, я замолчал на полуслове, закрыл глаза... и вновь к себе прислушался... и вновь услышал тот же самый голос. И этот голос говорил: "Да, о живых, Лузай! Ибо твой ярл, твой господин ярл Айгаслав не мертв!" Вот так! Я медленно открыл глаза и удивленно, как будто впервые их вижу, посмотрел на собравшихся. Торстайн, откашлявшись, сказал:

- Итак, ты говорил о том, что вы сошлись в Забытых Заводях и ждали, когда Хальдер даст вам знак о выступлении в поход на Руммалию. Но тут вдруг прискакал гонец и объявил... Что объявил?

- Что Хальдер мертв.

- А дальше что?

- А дальше... была смута.

- Как?! - поразился Торстайн. - Ты же раньше мне совсем не так рассказывал!

Я прикусил губу, подумал и сказал:

- Раньше - это было раньше. А теперь - это теперь. Я собираюсь умирать. Ты что, не веришь мне, умирающему!?

- Н-ну, хорошо, - согласился Торстайн. - Продолжай. Мы слушаем тебя.

И я продолжал: о том, что, мол, после смерти Хальдера многие наши воины были очень смущены этим печальным событием и уже совсем не верили в удачу предстоящего нам великого похода. Ну а потом и более того: бунтовщики задумали прикончить ярла Айгаслава, который по-прежнему упорно стоял за немедленное начало войны. Тут и начался бунт. Бунт был почти всеобщим, но, тем не менее, ярла им взять не удалось, ярл отбился от них и ушел, я взял его на свой корабль, и мы спешно пошли вверх по реке. Мы шли по зову Хальдер. Мы...

О! Я говорил, я слушал сам себя - и удивлялся. Великий Хрт! Ведь я не лгал! Ведь так оно и было. Я говорил о том же самом, что и раньше, но теперь у меня все почему-то получалось совсем по другому! Торстайн, слушая меня, все больше хмурился, ему мой нынешний рассказ явно не нравился, и потому я чувствовал, что еще совсем немного, и он снова перебьет меня и выставит, самое малое, на смех. А быть посмешищем - это и мертвым нежелательно.

Но я все же сказал:

- Да, ярл ушел от них. Но он ушел совсем не оттого, что испугался. Ведь он мог запросто их усмирить! Да вот не пожелал.

- Не пожелал? - переспросил Торстайн. - Х-ха! Ты, мертвый человек, совсем уже заврался! Один - и усмирить их всех. Чем?!

- Огненным диргемом.

- А это еще что такое?

Я объяснил, какой он из себя, этот диргем. Тогда Торстайн спросил:

- А где сейчас этот диргем?

- У ярла.

- Ну конечно! А ярл ушел под землю и уже никогда оттуда не вернется. Так что теперь ты, безо всякой опаски, можешь выдумывать о нем все, что пожелаешь!

- Но... - начал было я...

- Молчи! - гневно сказал Торстайн. - Ты лгал. Ты лжешь. И дальше будешь лгать. Но я больше не намерен это терпеть. И потому я убью тебя. Прямо сейчас!

- Как пожелаешь, - сказал я. - Но очень скоро мой ярл Айгаслав вернется сюда, узнает, как ты со мной поступил, и тогда тебе не поздоровится.

- Да уж! - насмешливо сказал Торстайн. - Твой ярл вернется! Только, сдается мне, это скорее ты за ним последуешь! - и с этими словами он встал, поднял меч и замахнулся на меня.

Я улыбался. Х-ха! Смерть от руки врага! Чего еще можно желать?! Но тут...

- Отец! - вскричала Сьюгред.

И подошла к нему, и что-то прошептала ему на ухо. Торстайн задумался. Потом сказал:

- Ну что ж! Возможно, моя дочь и права. Когда - пусть это даже враг и лжец - собрался уходить, тогда он, по нашим законам, может говорить все, что ни пожелает, а мы не должны ему в этом мешать. Он помешает себе сам! Ибо чем больше он оставит при себе нерассказанного, тем и труднее будет его путь. Вот почему на Шапку Мира восходят только те, кто идет налегке! Итак, я снова слушаю себя!

И с этими словами он сел на свое прежнее место. Я продолжал рассказывать. Торстайн уже не хмурился. Но слушал он меня недолго; очень скоро он снова поднялся и сказал собравшимся:

- Наш гость, как вы сами видите, очень устал. Завтра продолжим разговор.

Все понемногу разошлись. Торстайн велел - ушел и Акси. А сам Торстайн не уходил. И Сьюгред оставалась с ним. Торстайн подсел ко мне, сказал:

- Прости меня, Лузай. Я понял: ты не лгал! Теперь я поверил в волшебный диргем. Но им, - и он кивнул на дверь, - зачем им всем об этом знать? Итак, ты говорил, что Айгаслав мог снова покорить Ярлград. То есть купить?

- Да, несомненно, - сказал я. - Но он не пожелал этого. Он жаждал встречи с Хальдером, и потому ушел. Спешно ушел!

- А для чего ему был нужен Хальдер?

- Я не знаю. Ярл мне об этом не рассказывал. И мы пришли сюда, подземный человек призвал его, и он...

Я замолчал. Торстайн кивнул, сказал задумчиво: