Фрэнк Герберт - Небесные творцы

“Интересно, почему она захотела увидеть меня? – подумал Фурлоу. – И почему именно здесь, где раньше мы обычно встречались? Зачем сейчас нужна эта осторожность?”

Прошло уже двое суток с момента убийства, но он вес ещё не мог связать в единое целое события того дня. Когда он читал в газетных заметках о себе, он читал это так, будто говорилось о другом, незнакомом человеке, – смысл этих заметок ускользал от него, расплывался, подобно каплям дождя на стекле. Все пошло кувырком под влиянием происходящих событий – диких поступков Мёрфи и жестокости окружающих.

Фурлоу был потрясён, узнав, что общество требует смерти Мёрфи. Реакция была такой же жестокой, как вихрь насилия, который пронёсся над городом.

“Жестокий шторм, – думал он. – Буря жестокости”. Он посмотрел на деревья слева от него, гадая, давно ли он здесь. Часы стояли. Рут давно должна бы появиться. Это была её дорога.

Солнце выглянуло из-за облаков, с запада, окрашивая верхушки деревьев в оранжевый цвет. Капли дождя сверкали на листьях. Пар от мокрой земли поднимался среди коричневых чешуйчатых стволов эвкалиптов. Стрекот насекомых доносился от корней деревьев и пучков травы, росших на открытых местах вдоль грязной дороги. “Что они понимают о грозе, которая недавно пронеслась над нами?” – подумал Фурлоу. Как психолог он мог объяснить, почему большинство жителей городка требовало немедленной расправы над Мёрфи, но его потрясло столь же жестокое отношение официальных лиц. Он вспомнил о попытках помешать ему провести профессиональное медицинское обследование Мёрфи, Шериф, районный прокурор Джорж Парет, все местные власти сейчас уже знали о том, что Фурлоу предполагал психический срыв, который стоил жизни Адель Мёрфи. Если они официально признают этот факт, им придётся считать Мёрфи невменяемым и отказаться от вынесения приговора.

Парет уже проявил себя, позвонив начальнику Фурлоу, директору психиатрической больницы Морено, доктору Леро Вейли. Вейли был хорошо известен своей кровожадностью; как специалист, он всегда старался позволить правосудию осуществить наказание. Вейли, естественно, объявил Мёрфи вменяемым и “несущим ответственность за свои действия”.

Фурлоу взглянул на бесполезные часы. Они показывали 2-14. Он знал, что сейчас должно быть около семи. Скоро стемнеет. Что задержало Рут? Почему она попросила встретиться на их старом месте?

Он вдруг почувствовал, что ему неприятно будет видеть её.

“Неужели я стыжусь этой предстоящей встречи с ней?” – спросил он себя.

Фурлоу приехал сюда прямо из больницы, после того, как Вейли нагло пытался заставить его отступиться от участия в судебном разбирательстве, забыть на время, что он судебный психиатр.

Слова били наотмашь:…личная заинтересованность,…старая подружка,…её отец. Их смысл был ясен, а объяснялось все тем, что Вейли тоже знал о его заключении по поводу Мёрфи, которое сейчас находилось в следственном отделе. Оно противоречило точке зрения Вейли.

Фурлоу тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания. Он снова взглянул на часы, улыбнулся непроизвольному движению. В салон машины проникал запах мокрых листьев.

“Почему всё-таки Рут просила встретить се здесь? Ведь она теперь замужем за другим. И почему она так дьявольски запаздывает? Не случилось ли с ней чего?”

Он посмотрел на свою трубку.

“Проклятая трубка опять потухла. Вечно она тухнет. Я курю спички, а не табак. Не хотелось бы снова обжечься на этой женщине. Бедная Рут – какая трагедия! Она была очень близка с матерью… Он попытался вспомнить убитую. Сейчас Адель Мёрфи была лишь кучкой фотографий и описанием в протоколах, отражением полицейских заметок и свидетельских показаний. Образ той Адели Мёрфи, которую он знал, не хотел выплывать из-за жутких новых изображений. В его голове держались сейчас лишь полицейские фотографии – рыжие волосы (совсем как у дочери), разметавшиеся по замасленному дорожному покрытию.

Её бледная обескровленная кожа на фотографии – это он помнил.

Он помнил также слова свидетельницы, Сары Френч, жены доктора, живущего по соседству, её показания под присягой; с помощью се показаний он воссоздал в уме почти визуальную картину происшедшего. Сара Френч услышала крики, визг. Она выглянула из окна своей спальни, находящейся на втором этаже, в залитую лунным светом ночь, как раз вовремя, чтобы увидеть убийство.

“Адель… Миссис Мёрфи выбежала из задней двери своего дома. На ней была зелёная ночная рубашка… очень тонкая. Она была босиком. Я ещё подумала, как она странно выглядит босиком. Джо был прямо позади неё. У него был в руке этот проклятый малайский крисс. Это было ужасно, ужасно! Я видела его лицо… лунный свет. Он выглядел так, как обычно выглядит в ярости. В гневе он ужасен!”

Эти слова, слова Сары… Фурлоу почти видел сверкнувший зигзаг лезвия в руке Джо Мёрфи, ужасающий, дрожащий, раскачивающийся предмет в чередующихся полосках света и тени. Джо потребовалось всего десять шагов, чтобы настичь свою жену. Сара сосчитала удары.

“Я стояла у окна и считала каждый раз, когда он наносил удар. Не знаю зачем. Я только считала. Семь раз. Семь раз”.

Адель рухнула на бетон, её волосы разметались неровным пятном, которое позднее зафиксировали камеры. Её ноги конвульсивно дёрнулись, затем выпрямились и застыли.

Все это время жена доктора как изваяние стояла у окна на втором этаже, зажав рот рукой.

“Я не могла пошевелиться. Я не могла произнести ни звука. Я только смотрела на него”.

Тонкая правая рука Мёрфи взметнулась вверх, и он с силой метнул нож в землю; затем не торопясь обошёл тело жены, стараясь не наступать в расплывающуюся красную лужу. Вскоре он скрылся в тени деревьев, там, где подъездная аллея выходила на улицу. Сара услышала, как заработал мотор автомобиля. Зажглись фары. Машина проехала по хрустящему гравию, и звук мотора постепенно затих. Только после этого Сара поняла, что может пошевелиться. Она вызвала скорую помощь.

– Энди?

Голос вернул Фурлоу к действительности. “Рут?” – мелькнуло в его голове. Он обернулся.

Она стояла с левой стороны машины, стройная женщина в чёрном шёлковом костюме, плотно облегающем фигуру. Её рыжие волосы, обычно распущенные, были собраны в тугой пучок на затылке. Волосы были стянуты туго, и Фурлоу попытался забыть длинные пряди волос её матери на грязном бетоне автострады.

Зелёные глаза Рут смотрели на него с выражением болезненного ожидания. Она была похожа на испуганного эльфа.

Фурлоу открыл переднюю дверцу и вылез на влажную землю обочины.

– Я не слышал твоей машины, – сказал он.

– Я живу сейчас у Сары. Я прошла пешком. Поэтому так запоздала.

Было видно, что она говорит, с трудом сдерживая слезы, и он подумал о бессмысленности их разговора.