Фрэнк Герберт - Небесные творцы

– Рут… черт побери! Я не знаю, что сказать.

Бессознательным движением он бросился к ней и обнял её Он почувствовал, как напряглись её мускулы.

– Не знаю, что сказать.

Она высвободилась из его объятий.

– Тогда… ничего не говори. Все так или иначе уже сказано. – Она подняла глаза и посмотрела ему в лицо. – Ты все ещё носишь свои специальные очки?

– Да черт с ними, с очками. Почему ты не стала говорить со мной по телефону? Мне что, в больнице дали номер Сары? – Он вспомнил её слова: живу у неё. Что это могло означать?

– Отец сказал… – Она закусила нижнюю губу, замотала головой. – Энди, о Энди, он сумасшедший, а они собираются разделаться с ним… – Она посмотрела ему в глаза, её ресницы были мокры от слез. – Энди, я не знаю, что должна сейчас чувствовать по отношению к нему. Я не знаю…

Он снова обнял её. На этот раз сна не сопротивлялась. И тихо заплакала, уткнувшись ему в плечо. Она плакала, дав волю накопившемуся.

– Забери меня отсюда! – прошептала она.

“Что она говорит? – спросил Фурлоу. – Она уже давно не Рут Мёрфи. Она – миссис Невилл Хадсон”. Ему захотелось оттолкнуть её, начать задавать ей вопросы. Но ведь он – на службе. Как психиатр, он не мог поступить подобным образом. С вопросами можно подождать. Она жена другого. Черт! Черт! Что происходит? Сражение. Он вспомнил об их ссоре в ту ночь, когда он сказал ей о стипендии, которую ему обещали за научную работу при университете. Она не хотела, чтобы он согласился, не хотела разлучаться с ним на год. В её понимании Денвер был так далеко.

“Но ведь это только на год”. – Сейчас он слышал свой собственный голос, произносящий эти слова. – “Тебя гораздо больше беспокоит твоя чёртова карьера, чем я!” – Её волосы взъерошились от ярости.

Они расстались на этой сердитой ноте. Его письма уходили в пустоту – ответа не было. Её “не было дома”, когда он звонил по телефону. И он понял, что его тоже можно вывести из себя. Но что же произошло на самом деле?

Она снова произнесла:

– Не знаю, как теперь относиться к нему?

– Что я могу сделать для тебя? – Больше он ничего не мог сказать.

Она отстранилась от него.

– Энтони Бонделли, адвокат. Мы наняли его… Он хочет поговорить с тобой. Я… я сказала ему о твоём заключении об… отце – о времени, когда произошёл его психический срыв.

Её лицо сморщилось.

– О, Энди, зачем ты уехал. Ты был нужен мне. Был нужен нам.

– Рут… твой отец не принял бы от меня никакой помощи.

– Я знаю… он ненавидел тебя… из-за того… что ты сказал. Но он нуждался в тебе.

– Никто не слушает меня, Рут. Он сейчас слишком важный человек для…

– Бонделли считает, что ты можешь помочь с оправданием. Он просил меня встретиться с тобой, чтобы… – Она пожала плечами, достала из кармана носовой платок, вытерла щеки.

“Вот оно что, – подумал Фурлоу. – Она ищет подходы ко мне, пытается купить мою помощь.”

Он отвернулся, чтобы скрыть гнев и боль. Он точно ослеп, потом начал различать предметы (довольно медленно, как ему показалось), и его взгляд задержался на каком-то неуловимом, темноватом движении над кроной деревьев небольшой рощицы. Как будто рой мошкары, но вроде бы и нет. Очки. Где его очки? В машине! Мошки поднялись вверх и растаяли в небе. Их исчезновение сопровождалось странным ощущением, как будто кто-то дёрнул струну внутри него.

– Так ты поможешь? – спросила Рут.

“Было ли это то же самое, что я видел тогда у окна Мёрфи? – спросил себя Фурлоу. – Что это такое?”

Рут приблизилась на шаг, напряжённо вглядываясь в его профиль:

– Бонделли думает, что из-за наших отношений ты станешь колебаться.

“Проклятый, умоляющий тон её голоса!”. Его мозг, наконец, уловил смысл вопроса.

– Хорошо, я сделаю всё, что могу – ответил он.

– Этот человек в тюрьме, он только внешняя оболочка, – сказала она. Её голос был тихим, бесцветным.

Он взглянул на неё, отмечая, как черты её лица застывают по мере того, как она говорит.

– Он не мой отец. Он только похож на моего отца. Мой отец умер. Он уже давно умер. Мы просто не понимали этого… Вот и все.

“Господи! Какая она жалкая!”

– Я сделаю всё, что могу, – произнёс он, – но…

– Я знаю, что надежды не так уж много, – сказала она. – Я знаю, что они чувствуют – люди. Мою мать убил тот человек.

– Люди должны понять, что он не в своём уме, – заметил Фурлоу, помимо своей воли сбиваясь на наставительный тон. – Они замечают это по тому, как он говорит, по его поступкам. Сумасшествие, к сожалению, передаётся окружающим. Оно порождает ответную реакцию. Сумасшедший является для общества раздражителем, который оно хочет устранить. Он заставляет людей задавать себе вопросы, на которые они не могут ответить.

– Нам не нужно сейчас говорить о нем, – сказала она. – Не здесь. – И посмотрела на рощицу. – Но я Должна поговорить о нем. Или я сойду с ума.

– Это вполне понятно, – произнёс он успокаивающим тоном. – В ответ на то беспокойство, которое он причинил обществу, общество отвечает… Проклятие! Слова иногда так глупы!

– Я понимаю, – сказала она. – Я тоже могу делать клинические обобщения. Если моего… если этого человека в тюрьме признают сумасшедшим и отправят в лечебницу, люди будут вынуждены задавать себе очень неприятные вопросы.

– Может ли человек казаться нормальным, когда он на самом деле помешанный? – спросил Фурлоу. – Может ли человек, который считает себя нормальным, быть сумасшедшим? Могу ли я быть настолько не в порядке, чтобы совершить такой же поступок, как тот человек?

– Я сейчас все время плачу, – произнесла Рут. Она взглянула на Фурлоу и отвернулась. – Очень трудно побороть боль утраты. – Она глубоко вздохнула. – Ничего не помогает, хоть я давно работаю сестрой в психиатрическом отделении. Как странно… будто два разных человека уживаются во мне.

Она опять посмотрела на Фурлоу с беззащитным выражением.

– Но я не могу пойти к человеку, которого я люблю, и попросить забрать меня отсюда, потому, что я боюсь… смертельно боюсь.

“Человек, которого я люблю!” Эти слова раскалённой стрелой пронзили его мозг. Он тряхнул головой.

– Но… как же…

– Нев. – Как сухо она произнесла это имя. – Я не живу с ним уже три месяца. Я жила у Сары Френч. Нев… Нев был ужасной ошибкой. Это жадный, мелочный человек!

Фурлоу почувствовал, что горло у него сжалось. Он кашлянул, посмотрел на темнеющее небо и сказал:

– Через несколько минут стемнеет.

Как глупо, не к месту прозвучали эти слова!

Она дотронулась до его руки.

– Энди, о Энди! Что же я наделала!

Она позволила ему обнять себя. Он погладил её волосы и тихо произнёс:

– Но мы снова вместе, как прежде.

Рут подняла голову и посмотрела на него.

– Беда в том, что этот человек в тюрьме не производит впечатления помешанного. – Слезы текли у неё по щекам, но голос звучал твёрдо. – Он думает, что моя мать была неверна ему. Большинство мужчин переживают по этому поводу. Я думаю… даже Нев должен страдать из-за этого.