Александр Маслов - Голубая Саламандра

- Почему же такое суждение с первых минут?

- С первых? Да, действительного первых. Открою секрет: помимо работы, связанной с постоянными разъездами, я - художник. Не тот, чьи работы выставляют в престижных салонах. Вы не встретите мое имя в самом объемном каталоге, - да я никогда и не стремился к этому. Меня утешает способность писать для себя, друзей. Способность воспринимать явления необычного и как-то отражать их в мыслях и цвете. Вот и теперь, мистер Гулид, рассказанное Люси, начинает казаться похожим на истину…

- Она уехала обиженной. Казалось, увозит с собой лишь презрение ко мне и вряд ли добрые воспоминания. Я оказался совсем не тем человеком, который ей был нужен. Полностью отдавшись работе, я почти не находил времени для Люси. Все это трудно объяснить. Она надеялась на другие отношения, нежели взаимная симпатия, дружба. А я по многим причинам не мог этого позволить. Я даже не сумел очертить сделать понятным происходящее между нами. Потом, неожиданно в один день Лоси собралась и уехала. Она была сердита и не зашла попрощаться. Не знаю, разумно ли теперь напоминать ей о себе, но хотелось, чтобы она простила меня. Пусть издалека. Если вы оставите адрес, я обязательно напишу ей письмо.

- Зачем письмо? Можете позвонить. Через несколько дней - сейчас она в отъезде.

- Конечно, я не ретроград. Просто иной раз удобнее изложить мысли на бумаге. Неторопливо и точно.

- Адрес я оставлю. Только напрасно так упрекаете себя. Возможно, вы перестали быть в ее глазах червовым королем, но повторю: ваш образ по-прежнему с ней. В ее словах, порой, столько силы! Страсти! Даже такая неприятная для нее тема: труды над проектом Мюррея, уж слишком оттенившие личную жизнь… Люси уверена: если бы не ваши эвристические идеи, не ваше участие - исследования зашли бы в тупик.

- Милая Люси, она сказочно преувеличивает. Я занимаю маленький пост. Сделанное мной не идет в сравнение с трудами известных учредителей проекта.

- Наслышан: вам претят пурпурные одежды. По мнению Люси, Рон Гулид состоит исключительно из достоинств, будто не человек, клейменный первородным грехом, а существо от высоких хор, может - другой планеты. Простите, что я позволяю такие суждения. Некоторые обстоятельства сильно разогрели мой интерес к этой тема. Мы смотрим на звезды и мыслим уже не столь наивными понятиями, как двести лет назад. Когда Люси сказала, будто вы не человек, лишь потому, что люди такими не бывают, я воспринял это, как случайно пришедшую на ум аллергию. Она не на шутку рассердилась и тверже настаивала: " Рон Гулид пришелец. Пришелец со звезд!"

- А что думаете по этому поводу вы? - спокойно и серьезно спросил физик.

- Люси не лишена воображения. Зачем же нормальным человеческим качествам приписывать неземную природу? - Грачев, взирая поверх края бокала, рассмеялся. По вполне земному лицу Гулида проплывали тени, отбрасываемые медленно вращающимися дисками светильника. Глаза его были бесстрастны, может, чуть печальны.

- Признаюсь, несколькими днями позже фантазия Люси мне показалась не такой абсурдной, - продолжил Грачев. - Сейчас многие говорят о грядущих больших переменах, о новой столбовой дороге человечества. Когда слышишь об этом рассуждения авторитетных ученых, любая фантазия не кажется слишком безумной. И я спросил себя: " А что если, действительно так?" Я не нашел ответа, но этот вопрос продолжает трогать меня.

- И вы хотите, чтобы я его разрешил! Я напишу Люси письмо. Вам скажу…

- Мне не надо. Боюсь, все окажется прозаичным. Пусть лучше остается зыбким; паутина тайны, лохмотья амальгамы на искривленном стекле. Буду благодарен, если мы сможем общаться, ничем не обязывая друг друга.

Их разговор продолжался до поздней ночи.

В открытое окно доносился шум прибоя, похожий на хриплые усталые вздохи неведомого существа. На сухих бамбуковых стволах немо застыли многоцветные маски, гравюры мерцали в волнах теплой ворсистой ткани, и лунный свет на глянцевой листве сада казался холодным, как остывший звук. Гулид был будто рад незваному гостю. Он принял игру в диалог и становился словоохотлив, с одинаковым увлечением рассуждая о перспективах изысканий Мюррея и звездном будущем людей. Лишь когда разговор заходил о нем лично, он легко обходил словесные препоны, расставляемые собеседником. Грачев же понимал, что до прямых вопросов очередь пока не дошла; в этот вечер выгоднее лицемерить друг перед другом, чем, потеряв всякую осторожность, отпускать пружину неизвестного могущества. Все только начиналось. Следовало опасаться, чтобы события не развивались слишком быстро, не понеслись непредсказуемым сокрушающим потоком, остановить который ему было не по силам.

Оставив автомобиль на площадке перед гротом, они побежали к лестнице. По высоким неровным ступеням, вырубленным в скале, спускаться таким темпом было неудобно, даже опасно. Но эта лестница служила кратчайшим путем из Южного парка к морю. Солнце едва взошло, и пляж был пуст. Только над водной гладью с резкими криками носились чайки. Они кружили у полосы рифов, то, испуганно отпрянув, устремлялись к утесу, где среди камней виднелись ленивые тела тюленей.

- Скорее! - поторапливал лейтенант, хотя Грачев вполне поспевал за его нервными шагами. За изгибом скал провожатый устал. Он неловко перепрыгивал с камня на камень, пыхтел и виновато улыбался. Пока они не обогнули взрезавшийся в море выступ с высокой сигнальной мачтой, Андрей думал, что все это грубоватый розыгрыш Пэрана. Но лишь стена скал прервалась, он услышал возглас офицера и, проследив в направлении вытянутой им руки, увидел дрожащую в утренней мгле, серебристую каплю.

- Вот она! Та-ре-лоч-ка! - Юное лицо его спутника источало восторг и сам он, неестественно вытянув шею, застыл восхищенной статуей.

Откинув колпак "Зенита" Грачев поймал объект в видоискатель и нажал кнопку "расширенная запись".

- Не горячись, Эндрю. Мы снимаем в три камеры, - раздался голос Луи. - Эта штука позирует минут тридцать. Ребятам стало надоедать.

- Она метила присесть. Там, за пирсом. А это ужа нарушение. Что бы мы делали с ней? - Похлопывая по прикладу "Ти Эс-30" охранник подавил смешок

- Она приближается! - воскликнул лейтенант, сопровождавший Грачева, на его лице появился испуг. Диск, увенчанный куполом, быстро рос. Сомнений не оставалось. Это было нечто материальное, бесшумно спускавшееся к группе изумленных наблюдателей. Рубиновое сияние вокруг объекта по яркости стало подобным блеску восходящего солнца. Цвет его менялся к зелено-синему.

- Не смотрите! - крикнул Грачев, вспомнив, что такие чудеса грозят ожогом глаз.

- Не смотреть! - продублировал Пэран.

Над скалой объект исчез, оставив лишь громкий, долго звенящий в ушах, хлопок.