Ким Робинсон - Золотое побережье

– Или даже по городам. А что, собственно, ведь даже простая угроза уничтожения городов в ответ на любое нападение – это же кого хочешь заставит десять раз подумать и…

– Ты что, Дэн, не понимаешь что ли, что это – все то же самое гарантированное взаимное уничтожение, – резко обрывает его Макферсон и тут же берет себя в руки. – А главное, все это не имеет ни малейшего отношения к делу, ведь система создается с совершенно иными целями, в противном случае на нее просто не отпустили бы ассигнования. Наша задача формулируется однозначно – обнаружить стартующие ракеты, отследить их и удержать под прицелом луча достаточно долго, чтобы они спеклись, вот и все. Мы исчерпали далеко еще не все возможности по части мощности, давай-ка поработаем над отслеживанием цели, попробуем увеличить яркость пучка при помощи решеток фазированных излучателей, да и попросту признаемся перед вояками, что для уничтожения цели требуется больше времени, чем предполагалось вначале. Назовем это системой перехвата на разгонном/послеразгонном участках.

– Ладно, – разочарованно пожимает плечами Дэн. – Только, по правде говоря, все наши защитные системы гораздо лучше показали бы себя на подавлении вражеских защитных систем. Или даже в качестве наступательного оружия.

– А ты не думай об этом, – советует Макферсон. – Стратегия не по нашей части.

И они возвращаются к работе. Архитектура программ, алгоритмы решений, вот уж где болото без дна и берегов. А срок неумолимо приближается.

Еще через несколько дней звонит Луис Голдман.

– ФСП обнародовала свой доклад.

– И?

Сердце колотится с бешеной, устрашающей частотой, когда-нибудь это очень плохо кончится…

– Основной вывод – были допущены нарушения, рекомендуется повторить конкурс.

– Потрясающе!

– В общем-то да. Хотя, положа руку на сердце, я ожидал гораздо большего. Ходит слух, что последнюю пару недель ВВС изо всех сил давили на следователей Счетной палаты и сумели-таки добиться существенного смягчения формулировок.

– А каким это, спрашивается, образом? – искренне поражается Макферсон. – То есть откуда у ВВС возьмется какая бы то ни была власть над ФСП? Ведь ФСП подчиняется Конгрессу, и только ему. Не могут же эти вояки прибегнуть к прямым угрозам?

– Никто, конечно же, никому не угрожал физическим насилием, все делается гораздо более мирными средствами. Эти люди работают друг с другом не первый и далеко не последний раз. Так что, если ребята из Вашингтона достаточно заинтересованы, они могут доверительно, в частной беседе сказать: «Послушайте, не цепляйтесь вы так к этой истории, иначе на всяком сотрудничестве будет поставлен крест. Мы постараемся, чтобы любые взаимоотношения с нами превратились для вас в самую настоящую пытку, и вы навсегда лишитесь возможности сколько-нибудь эффективно функционировать во всем, что касается ВВС». А ребята из ФСП, они ведь тоже реалисты, им нужно смотреть дальше одного конкретного случая, так что они скажут себе: «Для ВВС это дело имеет первостепенное значение, а для нас – нет». И немного пригладят отчет о расследовании. Нет, там не появится, конечно же, никакого вранья, слегка сместятся акценты, вот и все.

Макферсон молчит, он просто не знает, что сказать. Внезапный приступ почти физического отвращения путает все мысли.

– Но послушайте, – продолжает Голдман, почувствовавший, видимо, настроение собеседника, – дело обстоит далеко не так плохо, как можно бы заключить из моих слов. В главном следователи ФСП не уступили ни на йоту и заключили отчет рекомендацией о повторном проведении конкурса. Теперь подождем и посмотрим, какое же решение примет на этот счет судья Тобайасон.

– А когда рассматривается наш иск?

– Примерно через три недели, если можно верить опубликованному графику.

– Я тоже приеду, обязательно.

– Вот и отлично, там и увидимся.

Трудно после этого удивляться, что Дэн Хьюстон, зашедший в конце рабочего дня к Макферсону с предложением посетить все тот же ресторан «Эль-Торито», застает его в крайне скверном настроении. Преисполненный одновременно и нелегких предчувствий, и злости, и надежды, Деннис не желает никуда идти и ничего пить.

– Знаешь, Дэн, когда-нибудь в другой раз. Но Хьюстон продолжает настаивать.

– Слушай, Мак, мне обязательно нужно с тобой побеседовать.

Остается только вздохнуть – совершенно ясно, что у Дэна тяжело на душе, ему необходимо выговориться.

– Ладно. Но не больше одного кувшина.

Они едут в ресторан, занимают обычный свой столик, заказывают обычный свой кувшин Маргариты, начинают пить. Дэн опустошает стакан в два глотка и сразу же берется наливать второй.

– Вся эта чертова антиракетная оборона, – с горечью говорит он. – Мы из кожи вон лезем, чего только не придумываем, чтобы системы заработали, но только-только что-то начнет получаться, как вдруг оказывается, что они великолепно применимы против вражеской обороны, то есть по сути своей являются еще одной разновидностью наступательного оружия. А тем временем не уделяется никакого внимания ни крылатым ракетам, ни ракетам, запускаемым с подводных лодок, что же касается настоящего, стопроцентно надежного зонтика, так там и конь не валялся!

Макферсон подавленно кивает, он относится к стратегической обороне в точности так же, и многие уже годы. Тут, кстати, и лежит одна из главных причин всех его неприятностей – черт же дернул ляпнуть о своих настроениях не кому-нибудь другому, а Лемону. И недоверие Макферсона ко всей этой концепции основывается на тех же самых резонах, о которых говорил сейчас Дэн, – каждый, буквально каждый ее аспект превратился в процессе последовательного развития в бессмыслицу.

– Все это настолько очевидно, – говорит он, – что должно бы, казалось, прийти на ум уже авторам первоначального варианта системы.

Дэн энергично кивает и приканчивает свою Маргариту.

– Вот-вот, вот и я то же самое! Эти проклятые ублюдки… – Он возмущенно трясет головой, головой, без всякого сомнения, пьяной. – Они просто ухватились за удобно подвернувшийся случай, да что там ухватились – вцепились обеими руками, намертво. Они раздули это до небес, они разрабатывали программы, втюхивали их военно-воздушным силам, вешали лапшу, как все будет хорошо и просто. Почему? Да потому, что это обеспечивало им деньги и карьеру, а все неприятности оставлялись на потом, на то время, когда они уйдут на пенсию. Большие люди, создатели системы. А потом всю эту дребедень позакидывали в космос и начали ставить на боевое дежурство – вот тут-то перед следующим поколением инженеров и встала задача, как заставить систему работать. Перед следующим поколением, то есть перед нами с тобой. Это мы с тобой должны расплачиваться за их карьеры.