Чарльз Шеффилд - Двойная спираль в небеса

– Неужели антигравитация? – Джейкобсен, не отрываясь, смотрел на штырек с красной шляпкой. – Во втором положении эта штука полетела прямо вверх.

– Точно, антигравитация. Но не только она, ведь штуковина способна двигаться с постоянной скоростью в любом направлении. И это опять-таки не все. Как видишь, здесь еще три деления. Третье соответствует режиму равноускоренного движения в течение заданного промежутка времени. Я провел испытание на открытой местности – скорость непрерывно нарастала двадцать секунд. Если бы я не предусмотрел отключение и возврат в исходное положение, то, вероятно, движение продолжалось бы вечно. Остальные режимы испытаны только в помещении, на глазок, и потому не исключены сюрпризы. Однако, на мой взгляд, четвертый означает движение с равнопеременным ускорением. В пассажирском варианте тут придется быть поосторожнее. При росте ускорения всего на одну десятую «же» за секунду – а штуковина способна и не на такое – получится шесть «же» в минуту. Достаточно, чтобы расплющить человека в лепешку. А скорость к этому моменту возрастет уже на милю в секунду. Представляешь, какая будет смятка, если ты куда-нибудь врежешься? Кстати, пока с этим режимом не экспериментируй – таймер не установлен.

Адмирал поспешно положил цилиндрик и оттолкнул от себя, словно тот внезапно превратился в кусок урана. Бейтс осторожно забрал устройство.

– И наконец режим пятый, самый ценный. Цилиндр исчезает и мгновенно возникает на заданном расстоянии. Не имея приборов достаточно высокого разрешения, я не сумел измерить скорость перехода, но знаю: она огромна. Не исключено, что бесконечна.

По мере усвоения адмиралом новых сведений его физиономия последовательно сменила ряд выражений – от недоверчивого изумления к нервозной подозрительности и тайному коварству. Дослушав профессора, он с минуту переваривал информацию, потом побарабанил пальцами по столу.

– А где источник энергии? У тебя в кармане?

– Да нет же. Штуковина целиком перед тобой; больше ничего нет. Я не физик, но из того, что читал, предполагаю, что она черпает энергию из флуктуаций вакуума. Неограниченный запас.

– И ты утверждаешь, будто ничего не изобретал?

– Вот именно. Я обнаружил, в некотором смысле наткнулся на схему.

– Тогда кто изобретатель? Почему ты не привел его с собой?

– Изобретателя не существует. – Профессор, пресекая попытку адмирала возразить, поднял хилую длань. – Погоди. Я знаю, что рискую выставить себя на посмешище, ты не поверишь и мои объяснения покажутся тебе бредом, но посмотри: игрушка-то вот она. Помни об этом, гляди: машинка здесь, у тебя перед глазами, она действует.

Бейтс повертел ею перед адмиральским носом, поставил штырек на первую метку и отпустил. Цилиндрик взлетел и повис с воздухе на уровне глаз.

– Начну с предыстории, – сказал профессор. – Здесь, в НАСА, ты наверняка листал доклады о летающих тарелках и космических пришельцах.

Джейкобсен фыркнул.

– Чаще, чем хотелось бы. Каждый божий день. Пол-Америки их видело и требует приезда комиссии. В конце концов я распорядился отвечать самым надоедливым, что только за последнее время десяток комиссий, занимаясь проверкой частных сообщений, произвели такую гору макулатуры, что девать некуда. Только это мало помогает – слишком уж много психов развелось. Надеюсь, ты не станешь утверждать, будто на тебя свалилось блюдце, и зеленый гуманоид подарил тебе это чудо техники?

– Не стану. Но доля истины тут есть. Я не придумал ничего правдоподобнее гипотезы о том, что Землю действительно посетили пришельцы. Похоже, не все твои тарелочники – психи. Только произошло это очень давно. Когда точно, не знаю, но больше двадцати миллионов лет назад. Прежде чем ты что-нибудь спросишь, замечу, что не имею даже отдаленного представления ни о внешности пришельцев, ни о цели, с которой они к нам пожаловали. Важно, что они решили преподнести землянам дар. Он перед тобой. Этот дар – простой и быстрый способ полетов на другие планеты. А если я не ошибся в назначении пятого режима, то и дальше, к звездам.

– Минуточку, минуточку. – Джейкобсен, яростно насупив брови, бешено запыхтел сигарой. – Итак, ты говоришь, эта чертова штука оставлена нам пришельцами. Надо полагать, оставлена в каком-то месте, но об этом потом. С другой стороны, ты, якобы, хотя и не изобретал ее, но собрал сам, в мастерской. Чему же верить?

– И тому, и другому. Я действительно собрал ее вот этими руками, следуя оставленным инструкциям. Имей в виду: я так и не разобрался в принципе действия.

– Ах, инструкциям… – Наливные адмиральские щеки достигли пунцовой спелости. – Инструкциям! На английском, надо полагать? Ладно, Бейтс, с меня хватит. Всему есть предел, а твой розыгрыш затянулся. Ты и раньше не знал меры. Держишь меня за круглого идиота?..

– Стоп! Глади на машинку, Толстяк! Что она делает? Правильно, висит в воздухе. Или ты все еще не веришь своим глазам? Надо верить. Конечно же, инструкции написаны не на английском и вообще не на одном из обычных языков; это просто цепочка чисел, в которой закодирована вся необходимая информация. Кстати, главная проблема – как прочесть послание, если получен сигнал искусственного происхождения, – долгое время ставила в тупик твоих приятелей, озабоченных ПВЗР. Честно говоря, я был одним из них, но потом задумался покрепче и пришел к выводу, что посылать радиосигналы в космос – глупая затея. Слишком ненадежно. Чтобы принять их, требуется в точно определенное время направить антенну строго в нужном направлении, иначе сигнал преспокойненько пройдет мимо. Это хуже, чем письмо в бутылке, брошенное в океан. Логичнее оставить послание на месте, в надежде, что рано или поздно некто достаточно сообразительный сумеет обнаружить его и прочесть.

Сделав паузу, Бейтс наконец раскурил замусоленную сигару, задумчиво посмотрел на тлеющий огонек, потом поднял глаза на собеседника.

– На чем это я остановился? В самолете по пути с побережья я принял виски, меня слегка ведет, извини… Ах да. Я недолго сомневался в том, что обнаруженная цепочка чисел – настоящее послание, но вот расшифровать его удалось не скоро. Оно представляет собой двоичную последовательность в десять миллионов битов длиной. Я был уверен, что она не случайна, но прочесть не мог. В конце концов, сообразив, в чем дело, я преобразовал ее в двумерный массив по 1024 числа в строке. Получилось нечто вроде матриц нескольких изображений. Пришлось еще поломать голову, как их графически представить и что они означают. Признаюсь тебе, что, пока модель не заработала, я не совсем понимал, для чего она нужна. Даже боялся, не мастерю ли я приспособление, которое взорвет весь мир – этакий автостерилизатор, оставленный на планете, чтобы избавиться от чересчур разумного вида, пока он не двинул расселяться за пределы родной биосферы. – Бейтс криво усмехнулся. – Но потом решил: к дьяволу! Соберу эту штуку, а там будь что будет. Я хорошо изучил зверей и понял: гнусными и отвратительными бывают только люди; другие живые существа на подлость не способны.