Виталий Сертаков - Пастухи вечности

— Быстро в пазуху! — приказали сверху.

Но Старший словно окаменел.

Над ним стоял Эхо.

В двух словах Валька не отважился бы описать то, что увидел. На минуту он забыл о снайпере и вертолетах. Живое, это уж вне сомнения, еще какое живое! Остро запахло, похоже, как пахнет от разгоряченной лошади, но не совсем. Еще этот запах напоминал о лете, о горьких одуванчиках и подгоревшем молоке, о банных вениках и молодой, капельку прокисшей браге…

Коричневое брюхо, поросшее густыми жесткими волосами, непрерывно вздрагивало и шевелилось. И шевелился воздух вокруг, создавая подобие слабой дымной завесы, мешающей четко все разглядеть. Четыре мускулистые колонны, расширяющиеся внизу, как у слона, но гораздо толще, опирались на гибкие волосатые подушки. Позади каждой ноги, сложившись веером, свисала рыжая кожистая складка, в рост человека, словно меха гигантского баяна. Ни морды, ни хвоста. Внешне кажущееся дряблым, шестиметровое бочкообразное тело, без сомнения, таило в себе ураганную мощь. По краям «бочонка», подобно сосулькам, во все стороны свешивались темно-коричневые бородавчатые наросты. Над ними, так же по кругу, шел ряд бледно-розовых образований, похожих на виноградные грозди. От брюха вверх бока меняли окраску от кремового до угольно-черного цвета. Впрочем, цвет не являлся для Эхо постоянной характеристикой. За те несколько секунд, что Валентин не мог прийти в себя, морщинистые бока и спина зверя в деталях повторили окраску местности, словно на коже отпечаталась огромная мятая фотография участка склона.

Эхо опустился, мягко подогнув под себя ноги, и стал похож на огромную вытянутую картофелину. Подвижные бока распластались, от зверя исходило заметное тепло. Для своих размеров двигался он удивительно легко, хотя даже лежа, возвышался над Валькой метра на три. По спине, во всех направлениях, топорщились тонкие, длинные, сантиметров десять, усики. Кожа гиганта вблизи показалась неоднородной, состоящей из тысяч жестких подвижных пластинок, вроде чешуи.

— Не стоять! Быстро! — повторил Лукас.

Чешуйки зашевелились. Прямо над Валькиным лицом раздвинулась узкая беззубая пасть, красная изнутри. Из пасти показалась знакомая бородатая физиономия, стальные руки схватили Старшего за плечи и втянули внутрь. Не успел он до конца провалиться, как зверь пришел в движение. Впустившая его щель захлопнулась, нахлынул резкий животный запах. Темнота продолжалась долю секунды, почти сразу вернулся свет, и вместе со светом — уже ставший ему привычным круговой обзор.

Валька стремился принять нормальное сидячее положение, он лежал вверх ногами, скатываясь в глубину бархатистой теплой норы. По правую руку разместился Лукас, чьи руки и ноги двигались в подвижных мышцеватых захватах, а от уха уходили в глубину «кабины» пульсирующие червеобразные нити. Ни ручек, ни педалей, сплошной мягкий упругий гамак. Старший мог поручиться, что вокруг него плотная стена, однако изображение каким-то образом передавалось внутрь, создавая ощущение, что сидят они снаружи. Держаться было не за что, кидало во все стороны. Зверь несся со скоростью экспресса.

В несколько мгновений спустились с холма, пересекли дорогу и ринулись в озеро. Старший втянул невольно голову в плечи, но Лукас, видимо, знал, что делает. Сверкнул последний кусочек неба, и «кабина» погрузилась в свинцовую мглу. Зверь не поплыл, судя по непрекращающимся толчкам, а продолжал бежать под уклон, забираясь все глубже. Точно и не заметил отсутствия воздуха или дышал как-то по-другому… Старший теперь видел все, что происходило внизу, дно мешка тоже стало прозрачным.

Складки на лапах развернулись, образуя подобие ласт. Эхо, наконец, поплыл над самым дном водохранилища, загребая брассом, точно черепаха, с каждым гребком оставляя позади добрый десяток метров. За спиной слышался прерывистый гул: какой-то орган в задней части туши работал в качестве винта или водомета.

Отбежав метров триста, резко сменив направление, Лукас остановил живой батискаф. Эхо беззвучно лег на грунт. В шаге от себя Старший различал какие-то темные волнующиеся стебли, дальше сгущался мрак. В «кабине», напротив, посветлело.

— Руку будем показывать? — глухо спросил Лукас, впервые открыв глаза. За ухом у него шевелилось, но теперь Валька не боялся. Ему было наплевать, пусть хоть хобот у Лукаса вырастет, лишь бы вырваться из этого кошмара!

Валька протянул ладонь и сбивчиво поведал о своих приключениях. Он надеялся, что Лукас сию минуту освободит его от «медузы», но тот не спешил. Несколько раз переспрашивал о событиях в Петербурге. Складывалось впечатление, что офхолдер его попросту не интересовал. Единственное, из-за чего он всполошился и даже как-то состарился, — это смерть Оттиса. Дослушав, снял тряпичную перчатку, продемонстрировал след от ранения. Кости и сухожилия срослись идеально, лишь тонкий белый рубец напоминал о страшной дыре. На ладони красовалась свеженькая желтая «медуза».

— Кто Наездник?

Валька пожал плечами. Бородатый надолго задумался. Установившуюся паузу заполнили невнятные протяжные звуки. Эхо все-таки дышал. Спокойно, размеренно, будто и не бегал вовсе. Тоненький свист сменялся чмоканьем, наступала тишина, потом доносилось бульканье, как из кипящей кастрюли, и повторный свист.

— Хотеть кушать? — Лукас высвободил конечности из колец, нагнулся и достал откуда-то вполне обыденный термос с горячим мясом.

Валька понюхал жаркое и согласился. Никогда он еще не завтракал в такой нелепой обстановке. Ели по очереди, одной вилкой. На сладкое у хозяина нашлась банка шоколадной пасты. Вот запивал Лукас странно. Валька помедлил, прежде чем последовать его примеру, но пить после соленого хотелось сильно, и он решился. Над «водительским» местом, в числе прочих непонятных розовых отростков, свисал изогнутый тонкий хоботок. Достаточно было слегка прижать зубами утолщение на конце, как в рот брызнула прохладная кисловатая жидкость, по вкусу напоминавшая смородиновый сок. Доев, Лукас угостил Старшего самым обыкновенным «Диролом».

— Можно выпускать тебя на дорогу, — задумчиво предложил пастух. — Но небезопасно.

Старший вспомнил невидимого снайпера и охотно согласился. Да, небезопасно. Лукас глядел на него, не моргая, медленно пережевывал жвачку.

— А что ты думаешь обо мне?

Пастух словно ждал от Вальки чего-то — какого-то слова, решения.

— Ну… Оттис сказал, вы не послушались их Коллегии, — осторожно начал Валька.

— Коллегия? Девяносто старых, очень старых людей. Умные люди, но не боги. Понятно? Не боги, только люди. Подумай! За деревом кто-то плачет. Ты не видел. Ты пойдешь помогать?

— Да…

— Ты хочешь помогать. Пять человек, нет, десять. Они не видят, но говорят — там волк, не ходить помогать. Ты доверяешь или пойдешь проверить?