Дж. Т. Макинтош - Время перемен

Когда мы уселись в кабинке, я сказал:

– Я ждал.

– Чего ждал?

– Приглашения.

Она слабо улыбнулась и сказала:

– Это не такое приглашение.

– Что вы хотели сказать мне, Миранда?

– А почему вы так уверены, что я собираюсь вам что-нибудь сказать?

– Потому что единственная причина, по которой мы могли оказаться здесь, заключается в том, что вы хотели либо сказать мне что-нибудь, либо спросить – а у меня сложилось такое впечатление, что я мало чего могу сказать из того, что вам неизвестно.

– Может быть и другая причина.

– Какая, например?

– Меня вы интересуете. Может быть, мне любопытно узнать какой вы человек. А что хотите узнать вы?

– Откуда пришли вы и ваши друзья?

– Отсюда, – сказала она, в точности повторив ответ Грега.

Тут наш разговор прервала официантка, а когда она ушла, взяв заказ, Миранда чуть приоткрыла свои карты.

– Если хотите, я могу назвать вам одну из причин, по которым я захотела пообедать с вами.

– Так почему?

– Я хочу, чтобы вы познакомили меня с Джотой.

Я мог бы и сам догадаться. В этой безумной истории одно, судя по всему, осталось неизменным – Белоснежку не мог не заворожить принц.

– А что вам известно о Джоте? – спросил я.

Она только улыбнулась и пожала плечами.

– Грег называет его Кларенсом Муллинером, – небрежно бросил я.

Она даже привстала.

– Грег? Когда вы успели поговорить с Грегом?

– Сегодня утром. Он заходил ко мне в контору.

Миранда явно рассердилась, а может быть, она даже чего-то испугалась. Это был отличный шанс, и я надеялся, что мне удастся использовать его. Только сейчас мне пришла в голове мысль, что я могу попробовать столкнуть лбами великана номер один и Белоснежку.

А в такой ситуации, чем меньше буду говорить я и чем больше Миранда, тем лучше.

– Что ему было нужно? – резко спросила она.

– Развлечься, так я полагаю. Он хотел застраховаться от катастрофы здесь, в Шатли, в ближайшие двадцать четыре часа.

– Вандал, – выдохнула она.

– Вандал? – это становилось интересным. Мне не приходило в голову, что Грег сначала собирается застраховаться от катастрофы, а потом ее учинить.

– Вы все равно не поймете.

– Ну, конечно, нет. Я вообще мало что понимаю.

– Извините. Я не хотела вас обидеть.

А потом она неожиданно улыбнулась, так что мои паруса разом перестал наполнять ветер, и сказала:

– В любом случае, это не имеет значения. Грег дурак, опасный, самовлюбленный, безответственный дурак… но это не имеет значения.

Я решил немного пошутить:

– Почему же нет? Потому, что мы не имеем значения?

Потому что мы живем в другой стране? В другом мире? В другом измерении? В другом времени?

Тут, как всегда не вовремя, вошла официантка и принесла суп, (это был, конечно, виндзорский коричневый).

Когда она ушла, я спросил:

– Сколько вам лет, Миранда?

В ответ я удостоился лишь очередной улыбки.

Вероятно, подумал я, она была заметно старше, чем выглядела. Сидя совсем рядом с ней, я мог видеть, что удивительная аккуратность, столь характерная для юных великанов, была у нее абсолютной. Я не хочу сказать, что все они были очень красивыми. Но, как у Миранды, ни у одного из них не выбивались волосы из прически, не было шрамов, царапин, у всех были идеальные зубы, тщательно отманикюренные ногти. И не смотря на страшную жару, она совсем не потела. Казалось, что она совсем не накрашена, но я бы мог голову отдать на отсечение, что это не так.

– Вы накрашены? – не удержавшись, спросил я.

– Да.

Ее серое платье было на первый взгляд совершенно неприметным и, в то же время, абсолютно невозможным.

Нигде на нем не было ни пятнышка, ни лишней складки. И оно сидела на ней так идеально, что это просто не представлялось возможным.

Обычные платья, которые носили обычные девушки, не имели ничего общего с платьем Миранды. И нигде на нем не было видно швов.

– И вы наверняка, – задумчиво произнес я, – не носите лифчик.

– Не ношу.

– Тогда как…? – Отбросив все романтические мифы, надо признать, что женщинам необходимо нечто, обеспечивающее необходимую форму.

– Выборочное натяжение материала, – спокойно пояснила она. – Разная степень эластичности в разных местах.

Увидев выражение моего лица, она впервые за все время рассмеялась.

Она перестала смеяться, когда я сказал:

– А вы ведь и в самом деле прибыли сюда из будущего.

– Послушай, – сказала она, – я скажу тебе одну вещь – и это будет правдой. А потом мы поговорим о чем-нибудь другом. Мы пришли из настоящего. И мы пришли отсюда.

– И все же ты сказала мы «пришли», – быстро вставил я.

Ее глаза сверкнули, и я понял, что она оценила мою наблюдательность. Так как она продолжала молчать, я продолжал:

– Тогда другое измерение?

– Измерение? – переспросила она. – Что это такое?

Я попытался изложить ей своими словами теорию о множественности миров. Она казалась заинтересованной.

– Но ведь это только теория? – спросила она. – И никаких доказательств нет?

– Нет, я думаю, что тебе хорошо известны доказательства.

Она снова слабо улыбнулась.

– А сейчас, – твердо заявила она, – мы будем говорить о тебе. – После небольшой паузы она добавила: – И о Джоте.

– Нет, – возразил я. Хотя у меня был шанс, и я не сумел использовать его, сдаваться было еще рано. – Сначала мы поговорим о Греге. И о тебе.

В результате я все-таки проиграл. Миранда снова полностью контролировала ситуацию. Она не будет спрашивать о том, что произошло между мной и Грегом. Она не станет обсуждать это.

Тогда я рассказал ей про Джоту, Джила и себя. Всякий раз, когда я пытался перевести разговор на нее и великанов, она твердо возвращало меня обратно. Я рассказал ей о Шейле, но про Дину и Мэри говорить не стал.

Только трижды, коротко, наш разговор сворачивал с того пути, по которому так старательно направляла его Миранда.

Первый раз, когда я рассказывал о том времени, когда Джота, Джил и я были Ужасной Троицей, и я спросил Миранду, как они называют себя. Она немного подумала и сказала:

– А как бы ты назвал нас? Есть какие-нибудь идеи?

– Белоснежка и великаны.

Она посмотрела на меня и немного неуверенно рассмеялась. Миранда думала, что должна знать то, о чем я говорил, но явно не знала. Это немного выбило ее из колеи, и я сказал:

– Грег говорил: «такое же честное, как… " вместо того, чтобы сказать: «такое же хорошее, как… " А еще он говорил: «какого фиска…»

Миранда подскочила, чуть не перевернув свою тарелку.

– Я предположил, – небрежно продолжал я, – что это значит что-то вроде «какого дьявола…»

– Ну, это выражение значит нечто большее, – сказала Миранда. – Тут есть некоторые сексуальные намеки.

– Меня это не удивляет. Еще он говорил: «вульгарно», имея в виду «толстеть».