Артем Наменский - Тепловой барьер

Тихомир разлепил другой глаз. Картинка не сменилась, а значит, Синистра не врала.

– Куда?

– Не знаю, остановок пока не объявляли.

– Какие остановки, – простонал Тихомир, – может здесь и проводник с чаем ходит?

– А вот разного рода проводников здесь, наверное, лучше не встречать.

– Ага, а то станет проводником на тот свет.

– А тебе какая разница, ты ж говорил, что тебе и этот не мил.

Ладно, подумал Тихомир, с ней препинаться можно бесконечно. Он оттолкнулся руками от пола – десятка отростков, соединяющие вагоны – и с трудом сел на колени.

– Отдохни ещё немного, – надо же, Синистра изволила побеспокоиться.

– Если меня вышвырнет в мой мир, то мы потеряем возможность уничтожить кристалл.

– Ой, об этом я как-то не подумала.

– Не просчитала.

– Какая разница?

– Большая.

Тихомир достал меч и начал разрезать кристалл на части. Тот рассекал его, как масло. Когда частей стало восемь его горло начало шептать подсказываемые Синистрой октавы. Части распадались в мелкую красную пыль. Над последней частью он вдруг резко остановился и, немного подумав, отделил кусочек размером с яблоко.

– Зачем ты это делаешь? – завопила Синистра.

– Синистра, когда я появился в этом мире, в самом начале. Это ты вложила в меня знание о имени Боромира?

– Нет, меня удивило, что ты знал его имя. Но у меня не было времени просчитать, откуда ты его узнал.

– Так вот. Следующий раз, будь добра, займись этой задачкой. А всё дело в том, что людям свойственна ещё одна вещь недоступная программам. Интуиция, медитации и тому подобное. И у нас и у вас эта наука очень плохо изучена, но подвластна она только живым разумным существам. Я, почему-то думаю, что часть кристалла нам может понадобиться. Считай что угодно, но я его беру с собой.

– Это ты можешь считать что угодно. Я считаю конкретные и реальные цифры. Ты не понимаешь. Этот кристалл опасен. Когда ты был без сознания, на него попала твоя кровь. Она впиталась.

– Зародыш гриба, как я понял, довольно серьёзная и редкая вещь. Вдруг нам понадобиться от кого-то откупаться или… не знаю. Знаю, что может пригодиться. Да и ты поизучаешь, что же это всё-таки такое.

Синистра замолчала. Что-то считала.

– Хорошо, я разрешаю оставить тебе эту часть лишь по одной простой причине – в доказательство наших дружеских отношений, а то я замечаю, что ты потихоньку начинаешь меня ненавидеть. Это очень плохо. Мне приходиться тратить намного больше энергии на твою защиту. При негативном восприятии реципиентом программы идёт отторжение каналов А-излучения от нервных клеток. Взаимодействие усложняется.

– И всё это ты называешь дружбой? Партнёрство – единственное, на что всё это похоже.

Тихомир уничтожил октавой большую часть кристалла, а меньшую спрятал в сумочку, висящую на поясе.

– Хорошо, куда мы едем? – Тихомир вытер ладонью пот с лица. Уморился.

– Неплохой вопрос, но на протяжении всего пути наблюдается небольшой уклон вниз.

– Мне кажется, или температура действительно начинает подниматься?

– Не кажется. И это не удивительно. По предварительным расчётам мы находимся уже довольно глубоко под землёй.

Тихомира вдруг резко понесло к стене, которая сейчас больше всего походила на точильный диск, только такой, который крутиться в раз сто более большей скоростью. Ему повезло, что он ещё сидел на коленях и инстинктивно схватился обеими руками за один из отростков, соединяющих вагоны.

– Поворот, – прокомментировала Синистра.

Ничего себе, поворот, подумал Тихомир. Интересно, на сколько километров по стене тянулось бы моё размазанное тело. Отпускать отросток как-то совсем не захотелось, и он вцепился в него ещё сильнее.

– А с какой скоростью мы передвигаемся?

– Не знаю, но звуковой барьер прошли ещё в начале твоего бессознательного состояния.

Температура поднялась ещё выше, а местность «за окном» изменилась. Показались огромные пространства пещер. Правда, из-за большой скорости рассмотреть можно было только объекты, находящиеся на пятикилометровом расстоянии. Некоторые места были освещены выходами на поверхность магмы. Вот почему поднялась температура. Или из-за того, что с глубиной ей вроде бы и положено подниматься. Несколько раз Тихомир увидел какие-то шевелящиеся тени на фоне освещённых лавой стен. Или ему показалось.

– Ты не замечаешь некоторые несоответствия? – задумчиво спросил Тихомир у Синистры.

– Что именно?

– Раньше от ветра нас защищала стена. Сейчас её нет. Да нас на такой скорости должно бы было выдуть отсюда как пушинку. И тишина. Гробовая.

– Вероятно, по окружности тоннеля стоит какое-то силовое поле.

– Может быть. Так что здесь мы с поезда не сойдём.

– В любом случае, я заметила мелькающие время от времени перемычки, окаймляющие поезд по окружности. При любой попытке высунуться они нас просто размолотят на части.

– А логично, нити тянувшие дизель, когда мы от него драпали, цеплялись ко всей окружности тоннеля. Здесь окружность не полная, часть стен отсутствует. Для нормального движения дизеля устроены кольца, к которым он периодически цепляется. Нам остаётся только ждать остановки.

– И встречающих с цветами и оркестром, – добавила Синистра.

Но дизель, похоже, и не собирался останавливаться. А температура становилась всё выше, и Тихомир заметил, что к воде он начинает прикладываться всё чаще и чаще.

– Синистра, по логике, повышение температуры свидетельствует о том, что мы всё глубже уходим под землю. Но там ещё должно быть и высокое давление. Но его нет.

– Я думаю, прошу прощения, считаю, что в этом виновно силовое поле, которое окружает поезд. Возможно, за его стенками это давление как раз таки есть. Но у нас другие, более значительные неприятности.

– Что ещё?

– Ты не чувствуешь удушья?

– Вообще нет, ну жарко, спать хочется.

– Организму начинает не хватать кислорода. Наверное, если следовать теории с силовым полем, – он к тебе ниоткуда не поступает. Ты расходуешь тот, что остался между вагонами с самого начала нашего путешествия.

Через пол часа стало настолько жарко, что каждый вздох доставлял весьма болезненные ощущения. Синистра видно поняла, что дальше тянуть нечего.

– У меня есть свободная энергия, – наконец сказала она, – правда после последних приключений её не так много осталось, но придётся употребить.

Вокруг Тихомира засияла защитная аура и ему стало значительно легче.

– Держись, – зашептала программа, – все блоки памяти я бросила на просчёт телепортации, она уже и так была близко.

Минут через пятнадцать стало трудно дышать, и Тихомир включил пояс. Мышцы грудной клетки и диафрагмы живота сами остановились. Впечатления поразили. Не дышишь, и дышать не хочется. Весело. Эх, такой бы пояс куда-нибудь на море. И поплавать под водой.