Александр Кондратьев - Свален ударом грома [СИ]

Первое условие, — я войду в состав нового правительства на равных правах со всеми вами, чтобы я смог защищать интересы своих сокамерников. Пока они вам нужны, но потом вы постараетесь от них избавиться, как в прочем и от меня.

Второе, — мне и моим десяти парням удалите из головы датчики смерти. Остальным стоит оставить, в этом я с тобой солидарен. Гораздо легче управлять теми, кто боится. Страх — это не только лучший кнут, но и самый сладкий пряник. Страхом надо умело управлять.

Ну и, наконец, третье, — это условие касается лично тебя, Терон. Извини. — Генерал вновь оскалил рот неприятной отталкивающей улыбкой. — И предстоящего планового тюремного события, находящегося под угрозой срыва. Мои парни волнуются. Пятый день нет тюремного этапа. Нет поединка. Нет азарта. Нет игры. Без развлечений наша тюрьма становится не местом жительства, а тюрьмой.

Черное тело Терона в ожидании сюрприза от экс-генерала стало еще чернее, если только такое возможно, а внутреннее напряжение достигло критической отметки.

Генерал спокойным голосом «тюремного судьи» последней инстанции продолжал озвучивать «приговор» Терону:

— Я соглашусь с тобой и твоим предложением, первые два пункта обсуждению не подлежат, только если ты выступишь сегодня в поединке с моим очередником за право жить дальше. Поверь, Терон, это очень интересное, захватывающее и не забываемое зрелище. Будет что потом вспомнить и внукам рассказать. Терон, независимо от того выиграешь ты или проиграешь, я соглашусь с вашим предложением. Слово Генерала! Ты знаешь меня и мое слово. Но договор мы подпишем только кровью. Неважно чьей. И лучше даже не твоей. Смерти твоей я не хочу, но договор без крови, что самка без д… И так, Терон, судьба Нового Нерона в твоих руках. Решай.

Терону удалось побороть внутреннее напряжение, и он практически спокойным голосом произнес:

— Генерал, у меня нет времени на раздумывания и сомнения, я согласен. Когда бой?

— Через час. — Хайрис искренне обрадовался тому, что бывший заместитель еще не совсем повяз в политическом словоблудии, и готов жизнью рискнуть ради своих амбиций.

— Какие условия поединка?

— Бой по времени не ограничен и продолжается до полной победы одного из двух бойцов, до наступления смерти.

— Понятно. Как на счет ничьих, когда оба не в состоянии продолжать бой?

— Как таковых ничьих не бывает, силы перерезать горло находятся и у тяжелораненых. Но иногда победителя выявить не представляется возможности по причине обоюдной смерти. Тогда следующая пара бойцов автоматически получает право на жизнь. Такие вот незамысловатые правила. Да, Терон! — генерал спохватился, словно забыл нечто важное. — Ты можешь поставить ставку или на себя, или на противника, деньги то на счету должны водиться. Если что, то семья получит деньги. Хотя, старая валюта, наверное, уже вышла из оборота, а Терон?

— Через пару дней деньги никому не понадобятся, — согласился Терон.

— Ну, что ж, поживем некоторое время без них, не обеднеем. Хочу, Терон, посмотреть на тебя в деле. В настоящем мужском деле. Когда-то ты был способным учеником. Одним из лучших рукопашников. Жалко, что раньше не приезжал проведать боевого командира. Опыта бы поднабрался. Сейчас бы пригодился. Интересно будет посмотреть, что ваша хваленая демократия за сотни лет сделала с хорошим солдатом. В поединке из оружия допускается только нож, старый армейский нож. Ну и руки, конечно, и зубы, и камни. Надеюсь, ты еще не забыл, что нож держат за рукоять, а не наоборот. — Генерал отстегнул с пояса свой нож и протянул Терону. — Не раз выручал меня. Возможно, и тебе поможет сохранить жизнь. Если тебе будет легче, знай: я поставлю в бою на тебя, пока деньги еще в ходу, — генерал вновь противно засмеялся, от чего Терону стало не по себе. — Терон, не забудь до начала боя передать своим подельникам из правительства условия нашего договора. На всякий случай, Терон. Вдруг, сегодня не твой день, а рисковать я не могу. Не тот случай.

Противник Терону достался непростой, один из старожилов тюрьмы, проведший около двух сотен поединков и одержавший соответственно столько же побед. По размерам он не многим превосходил Терона. Могучее, бугристое от мышц тело, покрытое многочисленными шрамами и рубцами, зловеще выделялось светлыми рваными полосами и наростами на зеленой коже, на которых отсутствовала чешуя.

Пока судья поединка, в обязанности которого входило подача сигнала о начале боя, установление смерти и объявление об окончании поединка, представлял бойцов и объявлял о соотношении ставок, Терон внутренне собирался, настраивался на предстоящее противостояние, стараясь выстроить верную стратегию и тактику. Он предположил, что наличие множества шрамов говорит о том, что соперник не такой и техничный боец, и защита не самое сильная его сторона, чего не скажешь про нападение. Две сотни выигранных боев говорили сами за себя. Но у множества побед есть и обратная сторона, рождавшая излишнюю самоуверенность, притуплявшая осторожность и внимательность. На возможной самоуверенности противника решил построить тактику боя Терон.

Соперники застыли метрах в десяти друг от друга с армейскими ножами в руках, разделенные массивной проржавевшей металлической решеткой времен войны. Гримаса презрения и ненависти к свободному неронцу отражалась на лице соперника Терона. От нетерпения скорее вступить в бой у него скрежетали зубы, но убить Терона быстро не входило в его планы. Ему хотелось на глазах сотен зеков унизить одного из действующих князей подводного мира, заставить того испугаться, бегать, молить о пощаде.

От визуального обзора противника, жаждавшего его смерти и позора, от безумства кричавшей толпы, требовавшей начать бой, чтобы насладиться зрелищем убийства, от осязаемого присутствия смерти, повисшей над площадью тюрьмы, Терону на миг стало жутко. Но он сумел расслабиться и заблокировать страх. Страх, как и гнев, не лучшие союзники в бою.

Генерал махнул рукой судье, тот в свою очередь сделал отмашку еще кому-то, и решетка, разделявшая бойцов, стала медленно, нехотя расходиться в сторону. В ту же секунду прекратились выкрики, начинался поединок.

Зеленый боец переложил нож с правой руки в левую, продолжая «метать» презрительные взгляды на Терона и двигать челюстями, словно зубами планировал расправиться с ним, а может от предвкушения того, как насладится свежей кровью убитой жертвы.

Терон молниеносно оценил изменившийся расклад сил. На сто неронцев встречался всего один левша, и они были более опасными и непредсказуемыми противники в бою. Внеся последнюю корректировку, в голове Терона окончательно созрел план поединка. Теперь и Терон улыбнулся, но не сопернику, а хозяйке этой части океана, чтобы готовилась принять в свои смертельные объятия не его.