Александр Кондратьев - Свален ударом грома [СИ]

«Неужели технологии легкой воды были известны нам давно? — удивился Рон, работая над созданием технологии легкой воды, он не нашел ни малейшего упоминания, что такие технологии когда-то были доступны на Нероне. — Может засекреченные во время войны данные остались не рассекреченными, потому что изобретатели не дожили до Мира? Ведь тогда до старости из ста неронцев едва один доживал».

Из зала в разные направления вели несколько туннелей, подобных тому, по которому приплыл Рон. Тусклый свет в туннелях не позволял разглядеть, куда те вели, поэтому Рон остановился в хорошо освещенном помещении. Он аккуратно отпустил Нэй, и она почти неподвижно замерла в центре зала, как спящая принцесса из иномирного фильма.

Рону приходилось слышать, что иногда самки впадают в штоп, но быть очевидцем не доводилось. Он постарался вспомнить все, что знал о штопе:

«Золотые девочки» в своем лексиконе нередко используют выражение: я разволновалась, сейчас в штоп войду. Если буквально понимать, то в штоп самка входит в состоянии сильного эмоционального волнения. Нэй за последние несколько часов не однократно испытала сильное волнение: и астероид, летящий на нас из Космоса, и внезапный арест, и я еще со своим экспериментом. Совершенно верно она назвала меня идиотом. Самый настоящий идиот и есть. Ни дать, ни взять! Что там еще «золотые» упоминали о штопе? Говорили о нехватке кислорода, типа: не хватает кислорода, как бы в штоп не угодить. Кислородная недостаточность, скорее всего, является одной из причин штопа. Может обтягивающий комбинезон мешает Нэй дышать?» — Рон как можно бережнее перевернул Нэй и расстегнул молнию комбинезона, освобождая тело самки от «оков» современной цивилизации.

В ярком желтом свете тело Нэй переливалось розовым перламутром, сильная и упругая грудь, не покрытая чешуйками, казалась полупрозрачной, а соски, как две жемчужины, сияли красными пульсирующими огоньками.

— По-моему я тоже вхожу в штоп! — взволнованно произнес Рон, потрясенный завораживающей красотой тела Нэй.

Нэй, будто услышав Рона, открыла глаза, но ослепленная ярким светом тут же закрыла, инстинктивно прикрыв их рукой.

— Где мы? — безмятежным голосом спросила Нэй, словно только что проснулась от долгого сна.

— Нэй, мы в зале бункера моего отца, про который говорил полицейский, — как можно спокойней произнес Рон.

— Что со мной случилось?

— Мне, кажется, ты была в штопе.

— Я?! Я, в штопе? Не может быть!!! — вся безмятежность Нэй тут же улетучилась. Она, как никто другой, знала, что во времена, когда на Нероне шли кровопролитные войны, самкам в военных действиях запрещалось принимать участие по одной причине — они в экстремальных ситуациях нередко впадали в штоп. В результате гибли и сами самки, а по их вине — другие представители клана. До недавнего времени Нэй считала, что штоп не для нее, что она выше и сильнее штопа, присущего слабым легкомысленным созданиям.

Постепенно глаза Нэй привыкали к яркому свету. Она убрала руку и стала внимательно осматриваться вокруг. Осмотр закончился возмущенным вскриком:

— Что это? Где мой комбинезон? Что ты со мной сделал? — ее возмущению не имелось границ, она резко перевернулась в более удобное для нападения положение и, кажется, была готова наброситься на самца с кулаками. — Как ты посмел притронуться к самке без ее согласия? Да я тебя сейчас!..

— Нэй, ты мне не чужая самка! — остановил воинственный порыв самки Рон. — Ты сама добровольно назвала мне свое имя, или ты забыла традиции нашего клана?

— Я, я…я ничего не забыла, но я вынуждена была назвать, чтобы спасти свой клан, планету, а ты!?..

— Нэй, ты первая притронулась к самцу, это разве не повод, чтобы назвать тебя своей самкой?

— Когда я к тебе притронулась?! Не смей мне врать! Наглец!..

— Нэй, ты полчаса таскала меня за хвост, стуча головой о дно морское. Ты что забыла? Ты тем самым дала согласие самцу, получается, что… мне, — слегка запнулся Рон, до недавнего времени не ассоциировавший себя с ролью самца и главы семьи.

— Но я… но я же хотела тебя спасти! Я хотела как лучше! — пыталась оправдаться Нэй. Она хорошо знала традиции своего клана, ведь история зарождения традиций относилась к предмету ее изучения в университете.

— И я хотел как лучше! Я переживал за тебя! Я волновался за тебя, Нэй! — Рон приблизился к Нэй чуть ли не вплотную и посмотрел ей в глаза. Что он там увидел — неизвестно. Что разглядела она в его взгляде — загадка. Но противостояние закончилось тем, что Нэй прикрыла глаза, и его губы нашли ее жаждущие губы. Его сильные и ловкие руки сжали ее упругую и изнывающую по ласке грудь. Ее руки в ответ нашли молнию на комбинезоне…

Их тела сплелись в стремительном порыве в единое целое!..

Их губы стали одним желанным и жадным поцелуем!..

Их нежность стала одной нежностью на двоих!..

Их ласки — одной нескончаемой и безграничной лаской!..

Их мысли — единой мыслью, взлетевшей от экстаза и упоения над их телами!..

И стала его плоть их плотью! И стала тайна самки их общей тайной! И стали они неразрывным и неделимым целым, имя которой любовь!..

Тишину зала, ставшего невольным свидетелем единения двух любящих существ, нарушил страстный крик Нэй, крик, присущий настоящей Самке, продолжательнице рода, хранительнице семейных традиций. Чуть позже на нарушенную самкой тишину зала обрушился вопль, рев настоящего Самца, охранника и продолжателя рода.

В течение последующего часа зал дважды содрогался от голосов Нэй и Рона, торжествующих о рождении новой семьи, о зарождении новой жизни в океане, на планете, во Вселенной.

— Я тебя люблю, Нэй! Моя девочка! Моя перламутровая рыбка! Люблю с первого взгляда! — признался Рон, когда стихло эхо от гимна любви.

— И я тебя люблю, Рон! Я так счастлива, Рон! Ты бы только знал, как я счастлива! А ты по-настоящему меня любишь? — не удержалась от такого важного вопроса Нэй, ведь даже морские обитательницы любят ушами. — Поклянись?

— Я люблю тебя, Нэй! Люблю по-настоящему! Мне никто не нужен кроме тебя!

— Нет, Рон, поклянись! — Нэй, как и любая самка во Вселенной нуждалась не только в признаниях и объяснениях, но и в клятвах вечной любви и всевозможных мыслимых и немыслимых обещаниях, видимо так устроен мир, и ничего с этим не поделаешь.

— Клянусь океаном! Звездами! Клянусь своей жизнью, что люблю только тебя! Всегда буду любить, радость моя!

Нэй на какое-то мгновение показалось, что от произносимых слов изменилось освещение в комнате, стало ярче, светлее, теплее.

«Любовь будто свет освещает все вокруг! Значит, любит! Любит по-настоящему!.. Я, конечно, знаю это и без его клятв, но пусть еще клянется, пусть еще!..», — проносилось в мыслях и откликалась в сердце молодой самки.