Александр Кондратьев - Свален ударом грома [СИ]

— Коля, скоро подъедут дружки Креста, ты спрячься в кустах и не высовывайся, пока не позову, чтобы снайперы случайно не задели, если что не так пойдет. Усек? — предложил Иван водителю ЗИЛа, после загрузки искореженного мопеда и раненого бандита в кузов машины.

— Да, да! Усек! — обрадовался водитель, что будет находиться в стороне от предстоящих событий. — Я мигом! Я, как мышь, зароюсь в траву! Я маленький, меня не заметят!..

— Только не вздумай по полю побежать, а то снайпер снимет без предупреждений, решит, что бандит, — на всякий случай предупредил паренька Иван.

— Куда я побегу от машины. Мне никак нельзя без машины домой. Батя за машину убьет. Лучше тогда снайпер, все без мучений, — вздохнул Николай, мысленно пережив два вида возможной смерти.

— Коля, поторопись. А то придется тебя положить в кузов рядом с Крестом.

— Я мигом! — ожил паренек и тут же сорвался с места, кубарем покатившись по обочине дороги в густые заросли травы.

Иван сел на пассажирское место в кабину грузовика, открыл дверцу и стал ждать. Ждать, долго не пришлось. От поселка навстречу на большой скорости приближался мотоцикл.

«А Вит явно не дурак. Осторожный. Послал только один мотоцикл. Ну, да ладно. Получу какую-то информацию и средство для передвижения, а там решим, что делать дальше», — решил Иван, ожидая бандитов.

Когда мотоцикл приблизился метров на пятьдесят к машине, Иван включил дальний свет и выпрыгнул из кабины, бегом устремившись к мотоциклу.

— Привет, банда! — произнес Иван. — Я так понимаю, вы приехали по мою душу. Чем же я вам так насолил? Объясните. Может пойму и отпущу с миром. — Иван внимательно смотрел на бандитов: двухметрового здорового молодого парня и полукарлика с длинным носом, остолбеневших под действием неведомой силы возле мотоцикла. — Давай начнем с тебя, Большой. Как тебя зовут?

— Муха я.

— Тебя так мама и папа назвали?

— Нет. Мухин я, Владислав Олегович. Так меня зовут.

— Владислав Олегович, зачем прибыли сюда?

— Удостовериться, что Крест сделал работу. Еще загрузить тела в машину. Ну и твою голову отрезать.

— Мою голову? Я не ослышался? — удивился Иван известию.

— Ну, да.

— И зачем вам моя голова?

— На холодец.

— Какой холодец? — Иван не мог понять о чем говорит Муха.

— С чесноком холодец. Ну, я не знаю, блин.

— Кто вас послал за моей головой для холодца с чесноком?

— Вит.

— Как по-людски зовут Вита?

— Не знаю. Вит и Вит.

— От кого получили заказ на убийство?

— Я не знаю. Вит не докладывается.

— Заказчика видел?

— Нет.

— Где Вит?

— Вит поехал в лес к яме, которую приготовили под могилу, ну если…

— Для меня и девушки Вита? — помог Иван.

— Да.

— Где остальные подельники?

— Кот поехал в Алтайск за Гутом.

— Что-то я никого больше не видел.

— Он с другой стороны, от города поехал.

— Кто взорвал магазин в Алтайске?

— Крест.

— Один?

— Гранаты бросал он, а за рулем мотоцикла сидел Вит.

— Почему, Владислав Олегович, ты участвуешь во всех этих грязных делах?

Мухин задумался, наверное, потому что и сам не знал ответ на этот вопрос.

— Я не знаю, — наконец ответил здоровяк, — вначале, кажется, из-за денег, а сейчас не знаю. Вроде денег много. По инерции что ли…

— Тебе не жалко людей, которых убиваете?

— Вит говорит, что все мы рано или поздно умрем, так что какая разница, когда это случится. Ведь смерть — это освобождение от телесного плена.

Иван видел, что Мухин находится под сильным психологическим воздействием Вита, который, кажется, обладает способностью навязывать людям свою точку зрения и подчинять своей воли.

Часто больные психическими заболеваниями, одержимые идеями или играми, увлекают за собой слабых людей, подчиняют себе. На этом строятся практически все секты, экстремистские и бандитские группировки, некоторые виды сетевого бизнеса.

Вит умело скрывал подчинение, пряча за сдельно-денежными отношениями. Деньги для членов банды выступали скорлупой самостоятельности в навязанной воле.

— А что тогда жизнь? — поинтересовался Иван у Мухина. Слон в это время безмолвно дожидался своей очереди, хоть и делал попытки убежать или что-то предпринять, но тело не слушалось, не подчинялось мозгу. Что-то большее, чем его мозг, контролировало поведение.

— Жизнь? Это наказание. Так Вит говорил, — засомневался Мухин. — Жить мне, если честно, нравится. И освобождаться от телесного плена не хочу. Наверное, убивать не надо, — решил Мухин, немного освободившись от зависимости от Вита.

— Владислав, я не скажу ничего нового: жизнь на самом деле прекрасная и замечательная вещь и прожить ее необходимо так, чтобы покидая ее, можно было чувствовать себе человеком, а не нелюдем. Куда вас ведет Вит, человечностью не пахнет. Ты молодой, здоровый парень, тебе бы в цирке работать силачом, детишек радовать, а не людей убивать. Подумай, пока еще не поздно. А пока живешь, не поздно. Поздно наступает лишь тогда, когда лишаешься телесного плена, как ты выразился.

Ну, а теперь вопрос к тебе, — переключился Иван на Слона, — ты не похож на человека, находящегося в психологической зависимости от главаря. Что тебя держит в банде?

Иван ослабил невидимую хватку, и Слон заговорил. Его буквально прорвало:

— Я ненавижу Муху, Кота, Креста! Они ничтожества! Они мелки! Кто они? Кучка тупых головорезов! Куча дерьма! Я ненавижу Вита за то, что возится с ними. Я думал, что Вит личность! Имеет идею, цель! А он обыкновенный маньяк. Без идеи, без цели нельзя жить!

— А какая у тебя идея и цель? — спросил Иван, заподозрив в поведении Слона психическое расстройство, именуемое в некоторых источниках шизофренией.

— Миром должны править умные, как я! А остальные — дерьмо! Второй сорт! Им место в обслуге.

— Эти слова нередко звучали в прошлом веке с высоких трибун. Сколько потом крови пролилось. И каким способом ты планируешь изменить мир? — спросил Иван, убеждаясь все больше в правильности своих подозрений на счет диагноза.

— Использовать одну из существующих систем определения интеллекта или создать принципиально новую. Во главу всего надо поставить интеллект. Только люди с высоким интеллектом должны руководить государством, политикой, экономикой! Всем! Абсолютно всем! В услужении у них должны находиться люди со средним уровнем интеллекта. А с низким интеллектом — нечего делать на земле. Их надо уничтожать, как тараканов! Травить! Топтать! Нечего плодить бездарей!..

— А мораль, совесть, человечность, любовь?

— Интеллект родит новую мораль! Интеллектуальную мораль.

— Люди, создавшие атомную бомбу, водородную, не только считали себя высокоинтеллектуальными людьми, но и были ими. Создавая бомбы, они, кажется, хотели создать и интеллектуальную мораль, но не создали, а вернулись почти все к истокам — к совести. Нет, молодой человек, аморальный интеллект не может создавать мораль. Он будет плодить лишь амораль и смерть. Мне кажется, что ты заблудился, и тебе стоит попробовать вернуться к истокам. Ты знаешь заказчика? — перешел Иван к допросу по существу.