Энди Вейр - Проект Радуйся, Мария [ЛП]

Я хватаю свои заклеенные скотчем ноутбуки и запускаю программное обеспечение для анализа формы волны на одном и Excel на другом. Я прижимаю их к стене туннеля и закрепляю там скотчем.

Я снимаю номера палочек от эскимо с разделительной стены. Они такое же хорошее место для начала, как и любое другое. Я поднимаю “я” и указываю на него. - Один, - говорю я. - Один.”

Я указываю на свой рот, затем снова на эридианский номер. - Один.” Затем я указываю на Рокки.

Он указывает на “я” и говорит:“♪.”

Я останавливаю анализатор сигналов и прокручиваю назад на несколько секунд. “Вот и все…” Слово Рокки “один” - это всего лишь две ноты, сыгранные одновременно. Там тоже есть куча гармоник и резонансов, но основные пики частоты-это всего две ноты.

Я ввожу “один” в электронную таблицу на другом компьютере и отмечаю соответствующие частоты.

“Хорошо…” Я возвращаюсь к разделителю и поднимаю символ “V”. “Два,” говорю я.

- Да, - говорит он. Еще одно односложное слово. Самые старые слова в языке обычно самые короткие.

На этот раз это аккорд, состоящий из четырех отдельных нот. Я ввожу “два” и записываю частоты для этого слова.

Он начинает волноваться. Я думаю, он знает, что я задумал, и это его радует.

Я поднимаю “λ”, и прежде чем я успеваю заговорить, он указывает на него и говорит:“♫♪.”

Отлично. Наше первое двухсложное слово. Мне приходится немного прокручивать данные формы волны назад и вперед, чтобы правильно подобрать аккорды. В первом слоге всего две ноты, а во втором-пять! Рокки может делать по крайней мере пять разных нот одновременно. У него, должно быть, несколько наборов голосовых связок или что-то в этом роде. Ну, у него пять рук и пять кистей. Так почему бы не пять наборов голосовых связок?

Я нигде не вижу рта. Эти ноты просто исходят откуда-то изнутри него. Когда я впервые услышал, как он говорит, мне показалось, что это похоже на песню кита. Возможно, это было точнее, чем я думал. Киты звучат так, как они это делают, потому что они перемещают воздух взад и вперед по своим голосовым связкам, не выталкивая его. Рокки, возможно, делает то же самое.

Тук-тук-тук-тук!

«Что?” Я оглядываюсь на него.

Он указывает на символ “λ”, все еще находящийся в моей руке, а затем на меня. Затем снова к “λ” и снова ко мне. Он почти в бешенстве от этого.

“О, прости, - говорю я. Я правильно поднимаю цифру и говорю: “Три.”

Он делает джазовые руки. Я отбрасываю несколько джазовых рук назад.

Ха. Раз уж мы об этом заговорили…

Я на мгновение замираю, чтобы он понял, что в разговоре был перерыв. Затем я делаю джазовые руки и говорю: “Да.”

Я повторяю жест. "да.”

Он делает это в ответ и говорит:“♫♩.”

Я отмечаю и записываю частоты в своем ноутбуке.

- Ладно, теперь в нашем словаре есть “да”, - говорю я.

Тук-тук-тук.

Я оглядываюсь. Как только он понимает, что завладел моим вниманием, он снова делает джазовые руки и говорит:“♫♩.” Тот же аккорд, что и раньше.

“Да, - говорю я. - Мы уже говорили об этом.”

Он на мгновение поднимает палец. Затем он сжимает два кулака и стучит ими друг о друга. “♪♪.”

...Что?

“О-о-о,” говорю я. Я учитель. Чему бы я научил того, кто только что выучил слово " да’?

- Это ‘нет". ”

По крайней мере, я на это надеюсь.

Я сжимаю кулаки и стучу ими друг о друга. "Нет.”

- ♫ ♩ , ” говорит он. Я проверяю ноутбук. Он просто сказал "да".

Ждать. Значит ли это, что это не "нет"? Это еще одно "да"? Теперь я в замешательстве.

“Нет?” Я спрашиваю

: “Нет", - говорит он по-эридиански.

- Итак, ‘да’?”

“Нет, да.”

“Да?”

- Нет, нет.”

“Да, да?”

"нет!” Он тычет в меня кулаком, явно расстроенный.

Хватит этой межвидовой рутины Эббота и Костелло. Я поднимаю палец.

Он разжимает кулак и возвращает жест.

Я ввожу частоты для того, что я считаю “нет”, в свою электронную таблицу. Если я ошибаюсь, я ошибаюсь, и мы разберемся с этим позже.

Я поднимаю символ“+”. “Четыре.”

Он поднимает три пальца на одной руке и один палец на другой. “♩♩.”

Я отмечаю частоты.

—

В течение следующих нескольких часов мы расширяем наш общий словарный запас до нескольких тысяч слов. Язык-это своего рода экспоненциальная система. Чем больше слов вы знаете, тем легче описать новые.

Общение затруднено из-за моей медленной и неуклюжей системы прослушивания Рокки. Я проверяю частоты, которые он излучает с помощью одного ноутбука, а затем просматриваю их в своей электронной таблице на другом ноутбуке. Это не очень хорошая система. С меня хватит.

Я извиняюсь, что у меня есть час, чтобы написать какое-то программное обеспечение. Я не специалист по компьютерам, но я знаю некоторые элементарные программы. Я пишу программу, чтобы взять выходные данные программного обеспечения для анализа звука и посмотреть слова в моей таблице. Это даже не программа, а скорее сценарий. Это совсем не эффективно, но компьютеры быстры.

К счастью, Рокки говорит музыкальными аккордами. В то время как очень трудно заставить компьютер превратить человеческую речь в текст, очень легко заставить компьютер идентифицировать музыкальные ноты и найти их в таблице.

С этого момента экран моего ноутбука показывает мне английский перевод того, что говорит Рокки в режиме реального времени. Когда появляется новое слово, я ввожу его в свою базу данных, и с тех пор компьютер знает его.

Рокки, тем временем, не использует никакой системы для записи того, что я говорю или делаю. Ни компьютера, ни пишущего инструмента, ни микрофона. Ничего. Он просто обращает внимание. И насколько я могу судить, он помнит все, что я ему говорил. Каждое слово. Даже если я рассказал ему об этом всего один раз несколькими часами ранее. Если бы только мои ученики были так внимательны!

Я подозреваю, что у эриданцев память намного лучше, чем у людей.

Вообще говоря, человеческий мозг-это набор программных взломов, собранных в единую, так или иначе функциональную единицу. Каждая “особенность” была добавлена как случайная мутация, которая решила какую-то конкретную проблему, чтобы увеличить наши шансы на выживание.

Короче говоря, человеческий мозг-это беспорядок. Все в эволюции запутано. Итак, я предполагаю, что эридианцы также представляют собой беспорядок случайных мутаций. Но что бы ни привело к тому, что их мозг стал таким, какой он есть, это дало им то, что мы, люди, назвали бы “фотографической памятью".

Возможно, все еще сложнее. У людей есть целый кусок нашего мозга, посвященный зрению, и у него даже есть свой собственный кэш памяти. Может быть, эридианцы просто очень хорошо запоминают звуки. В конце концов, это их основной смысл.

Я знаю, что еще слишком рано, но я больше не могу ждать. Я беру пузырек с Астрофагом из лабораторных запасов и приношу его в туннель. Я поднимаю его. - Астрофаг, - говорю я.