Анна Субботина - Приключения тюремного лекаря

Сегодня записывать было особо нечего, и Март взялся разбирать снадобья. Травы и настойки не пострадали от холода, только розовая вода, что снимала боль, помутнела, и лекарь без сожаления вылил её в отхожее место.

На самом дне сумки нашёлся мешочек с маленькими травными шариками, замешанными на горьком мёде, и Март не сдержал самодовольной улыбки. В Орзоруме за эти шарики платили даже не серебром, а золотом, и потраченные деньги с лихвой возвращались за игровым столом, когда соперники хмелели до того, что путали красные фишки с белыми. Снадобье, создание которого заняло без малого год, рассеивало силу вина. Он и позабыл, что истратил не весь запас.

Снаружи почти стемнело. С огня как раз сняли котелок с похлёбкой и утвердили вертела с морской дичью. Веринги обступили Сигверта, о чём-то упрашивая, кунг махнул рукой, и воины с радостными криками покатили к огню бочонок.

— Чего они? — спросил Март.

— Решили попробовать йольское пиво. До праздника остались считанные дни, и они боятся, что напиток не удался.

Йоль — самая длинная ночь в году, вспомнил Март рассказы Лейва. В эту ночь возвращается солнце, и чтобы помочь ему, веринги всю ночь пьют и веселятся.

— У тебя враги под боком, а ты пиво распивать будешь? — удивился лекарь.

— И ты будешь, — уверенно заявил Сигверт. — До Йоля сюда никто не сунется.

— А после?

— А после мы сами отправимся на ту сторону. Сегодня можно веселиться и спать спокойно. До Йоля ещё два дня.

С бочонка с праздничным напитком была сбита крышка и брошена в огонь — знак, что пока не выпьют до дна, не разойдутся. Кунг зачерпнул первым, пригубил, одобрительно кивнул и передал почти полный ковш Марту.

— Можешь не пить, — тихо сказал он, — просто сделай вид.

Пиво пахло травами, ягодами и горечью короткого северного лета, перекатывалось на языке терпким и сладким. Ковш отправился дальше по старшинству, порядок которого Март так и не уяснил, а когда вернулся пустым, Сигверт повертел его над огнём, показывая, что не осталось ни капли, и напиток хлынул в подставленные уже без всякой очереди кружки.

— Налейте лекарю! — крикнул кто-то из-за спины.

— Наш лекарь в возлияниях умерен, на девок не заглядывается, спать ложится рано — достойный пример для всех нас! — рассмеялся Сигверт. И удивлённо поднял брови, когда Март протянул ему кружку. Травный шарик незаметно скользнул в пенный напиток, Март чуть поболтал кружку, словно собираясь с духом, и осушил до дна под радостные вопли.

Горечь трав, терпкость ягод, сладость мёда, которым было щедро сдобрено праздничное пиво, заставили его смежить веки от удовольствия. Много было в уходящем году горького, многое пришлось вытерпеть, но следующий год будет слаще, — говорил пенный дух. Март открыл глаза и встретился с заинтересованным взглядом Сигверта.

— Ты тоже пей, — сказал ему лекарь, улыбаясь одними губами.

— Кунгу нельзя пить, — ответил Сигверт. — Должен в лагере остаться кто-то с трезвой головой.

— Трезвая голова — это не о тебе, хоть ты год к хмельному не прикасайся, — отрезал Март. — Ты говорил, что на нас не нападут, так чего боишься?

— Раз Сигверт говорит, значит, не нападут, — авторитетно заключил Лейв. — Он знает.

— Давай, пей уже! — рассердился Март. — Ты хвалился, что тебя не берут яды, и я хочу посмотреть, действует ли на тебя хмель.

— Действует! — грохнуло со всех сторон. — Ещё как!

— Помните, как в первый Йоль?..

— А на Торольвовой свадьбе?..

— А когда корабль упустили?..

Сигверт замахал руками, оглядел собравшихся, проверяя, что никто из назначенных сторожить не присоединился к весёлой компании, и осушил кубок. Заботливые руки вновь наполнили посуду, и вновь никто не заметил упавшего в кружку лекаря маленького шарика.

— Не подпускайте Марта к травам сегодня, — сказал Сигверт, пока им наливали в третий раз. — И завтрашним утром, пожалуй, тоже. — Он осушил кубок и уставился в небо, медленно выдыхая и прикрыв глаза.

— Наконец у нас будет нормальный праздник, — сказал Лейв, подсаживаясь к Марту. — А то мы всегда напиваемся и выкидываем всякие штуки, а Сигверт один сидит трезвый, улыбается и потом весь год рассказывает, что мы вытворяли.

— У меня не забалуешь, — сказал Март, вновь протягивая опустевшую кружку. — А я думал, его хмель не берёт.

— Против йольского пива даже драконья кровь не устоит, — заключил Лейв. — Ох, и хорошо вышло в этом году! Каждый год по-разному выходит, хотя кладём вроде одно и то же…

— В наших краях говорят, что драконью кровь можно узнать по способности человека плавать в ледяной воде, — осторожно заметил Март, и Лейв согласно кивнул.

— Ну да, всё сходится. Мы-то Сигверта по доспеху и мечу узнали. Знаешь же, как у нас рассказывают?.. Когда боги уходили из нашего мира, последний из драконов решил остаться. Из куска своей шкуры он сделал доспех, а остатки бросил в Огненную гору и выковал меч. С тех пор они передаются из поколения в поколение…

— А зачем он решил остаться? — спросил Март, но тут Сигверт поднялся, мрачный, как небо над головой. Постоял, выравнивая равновесие, провёл рукой по глазам и остановил взгляд на Марте.

— Удалось йольское пиво! Ты победил. Не завидую тем, кто останется пить с тобой. — Он хотел ещё что-то сказать, но махнул рукой и с преувеличенной осторожностью стал выбираться из круга.

— Приглядеть бы, а? — спросил Март Лейва.

— Не в первый раз, — отмахнулся Лейв. — Ай да Март, напоил-таки кунга! Давно его таким не видели… Слушай, мы тебе сейчас всё про драконью кровь расскажем!..

Когда Март наконец ушёл от костра, его шатало не меньше, чем Сигверта, и в голове шумело. Всё-таки давно лежало у него это снадобье, да и испытывал он его прежде на вине, а не на пиве. За спиной веринги расползались по палаткам, кто был потрезвее, тащил товарищей, захрапевших раньше всех. Лекарь шагал по берегу, вглядывался в непроглядную тьму и пытался — невесть зачем — найти кунга. Наконец холодный воздух прогнал хмель, и Март смекнул, что искать надо на корабле. Со стороны пролива журчала вода, и скоро свет факела выхватил из темноты крутой борт корабля. Март окликнул Сигверта, не получил ответа, постоял немного и поднял факел над бортом. Послышался гневный окрик и показалась встрёпанная голова.

— А, это ты! — сказал Сигверт. — Я-то думаю, что за пьянь лезет к кораблю с огнём…

— Я тебя звал, ты не слышал?

— Нет.

— Руку-то дашь, или мне так карабкаться?

Сигверт молча втащил Марта на корабль и повалился на настил, уставившись в затянутое мглой небо. Лекарь воткнул факел в светец и уселся у борта.

— Чем тебя у огня обидели, что ты теперь отсиживаешься на корабле, как принцесса в палатке? — спросил он.