Андрей Шопперт - И опять Пожарский 5

Полный сказок и чудес.

Тут дорога оборвалась,

Между кочек затерялась,

Превратилась сразу в стёжку,

Тоненькую, знать, дорожку,

Всю заросшую травой,

Шелковистой муравой.

Колобок по ней пустился,

Даже не перекрестился.

Но далече не убёг

Круглый наш румяный бок.

Увидал его медведь.

И давай тот час реветь,

Поперёк дороги сел.

Я б тебя паршивец съел,

Если б был поголодней,

А то пять уж полных дней

Я малину ем от пуза,

И не нужно мне арбуза.

Или ты, брат, не арбуз?

Кто ты будешь, карапуз?

Так вот сразу не поймёшь,

Может, песню мне споёшь?

Колобок в ответ: Ну, что ж,

Слушай песню если хошь.

Я весёлый колобок,

Круглый и румяный бок,

По сусекам я скребён,

По амбару я метён.

Я от бабушки ушёл,

И от дедушки ушёл.

Серый волк меня пужал,

И от волка я сбежал.

От тебя же, бурый мишка,

Косолапая кубышка,

Убежал бы и хромой

И безногий и немой.

Рассердился тут мохнатый,

Чёрно-бурый и кудлатый.

Как он страшно заорёт.

Да, как прыгнет он вперёд.

В это время колобок

Откатился чуть-чуть в бок,

Улучил удобный миг,

И под мишкой быстро шмыг,

Вдоль по стёжке напрямик.

А медведь тут снова в крик,

Обернулся вкруг себя.

Проглочу сейчас тебя.

Колобка уж след простыл,

Он давно уже отбыл

По тропинке дальше в лес

Полный сказок и чудес.

Скачет дальше вдоль ручья,

Распевая: Ай да я!

И от бабушки ушёл

И от дедушки ушёл.

Серый волк меня пужал,

И от волка я сбежал.

Косолапый поднял крик,

От него сбежал я в миг.

Только это он пропел,

Слышит: Эй, постой, пострел!

Оглянулся колобок,

Посмотрел на правый бок,

Не увидел ничего,

Кроме дуба одного.

Он на лево бросил взгляд.

Только ёлок тесный ряд.

Уж не сзади ль пела птичка?

Так и есть - стоит лисичка,

В красно-рыжей новой шубке,

Улыбаясь во все зубки.

Как отлично ты поёшь,

Да, и сам - румян, пригож.

Не пойму вот я ей-ей,

Кто ты будешь? Соловей?

Колобок застыл румяный.

Весь от лести словно пьяный.

Я лиса не соловей.

Подойди сюда скорей,

Про себя спою стишок.

Я зовуся - колобок,

По амбару я метён,

По сусеку я скребён,

Я от бабушки ушёл,

И от дедушки ушёл,

Серый волк меня пужал,

И от волка я сбежал,

Косолапый поднял крик,

От него сбежал я в миг.

От тебя ж лисичка,

Рыжая сестричка

И подавно я сбегу.

Ох, смешно! Ой, не могу!

И хотел пуститься вскачь,

Будто бы он детский мяч.

А лисичка говорит,

И хвостом его манит.

Ничего не разберёшь,

Очень тихо ты поёшь.

Или стала я глуха,

Что-то ты про петуха

Песню мне как будто спел.

Кто-то там кого-то съел?

Только вот при чём петух?

Да, слабеет видно слух.

Подойди ко мне дружок.

Что там делал петушок?

Колобок пустился в смех,

Чуть не сдул с лисицы мех.

И поближе подкатился,

В шаге лишь остановился.

Я не пел про петуха.

Ой, смешно! Ой, ха - ха - ха!

Слушай песенку мою,

Ещё раз тебе спою.

Я весёлый колобок,

Круглый и румяный бок.

По сусекам я скребён,

По амбару я метён.

Я от дедушки ушёл,

И от бабушки ушёл,

Серый волк меня пужал,

И от волка я сбежал,

Косолапый поднял крик,

От него сбежал я в миг.

От тебя ж лисичка,

Рыжая сестричка,

И подавно я сбегу.

Ох, смешно! Ой, не могу!

Говорит лиса вздыхая:

Видно песня не плохая.

Жаль вот только не понять,

Кто кого хотел поймать?

Ты мне объясни, пострел,

Точно волк старушку съел.

Тут прорвало колобка,

Ухватился б за бока,

Если б было чем хвататься,

И как начал он смеяться,

Хохотать и заливаться,

И вокруг лисы кататься.

Утомился еле-еле,

Не прошло и пол недели.

И лисице говорит:

Кто кого из нас дурит?

Или впрямь подвёл слушок,

Про другое мой стишок.

Что же делать мне, дружок?

Как тя звать-то? Пирожок?

Колобок меня зовут.

Ладно, ты постой вот тут,

Я на нос тебе вскочу,

Ну, а ты сходи к врачу,

Как закончу песню петь.

А то это надо ведь,

Во всё горло тут орёшь,

А она: Ох, не поймёшь,

Что-то тихо ты поёшь.

Изловчился колобок,

Позолоченный наш бок,

Сиганул, что было сил,

Словно мячиком он был,

И вскочил лисе на нос,

Будто птица альбатрос.

И давай кричать, прям в ухо,

Раз лиса лишилась слуха:

Я весёлый колобок,

Круглый и румяный бок,

По сусекам я скребён,

По амбару я метён ...

И, наверно, уж вкусён,

Вдруг лисичка говорит.

Жадный взгляд её горит.

Как подбросит хвастуна

Носом кверху вдруг она,

И поймала прямо в пасть,

Не дала, значит, упасть

Ну, и съела колобка

До последнего куска.

Тут и сказочке конец,

А кто слушал молодец.

Событие восьмидесятое

Гетман польный коронный Станислав Конецпольский 9 февраля 1625 года отметил свой тридцать четвёртые день рождения. Разменял возраст Христа. Только вот в отличие от Сына Божьего ничего примечательного гетман совершить не успел. Даже в плену у Галзи-султана особых страданий не натерпелся. С ним обращались вполне сносно, кормили, позволяли гулять по саду, даже рабыню гречанку молодую и вполне себе смазливую предоставили. До поражения под деревней Цецорой Станислав хоть и дослужился до польного коронного гетмана, но отлично осознавал, что особых заслуг за ним нет. Вот женился первый раз правильно. А женился Конецпольский на дочери великого гетмана коронного Станислава Жолкевского.

В юности ему довелось поучаствовать в походе польско-литовской армии под командованием королевича Владислава и великого гетмана литовского Ходкевича на Москву. В 1615 году Станислав и женился на Катарине, дочери гетмана Жолкевского, под командованием которого он и принимал участие в этом походе. А уже с 1616 года с помощью тестя он - гетман польный коронный. Катарину Станиславу было жаль, она ещё в 1619 году умерла при родах. После её смерти Конецпольский женился вторично в 1620 году на Кристине Любомирской, дочери старосты сандомирского Себастьяна Любомирского, а через год у него родился сын Александр.

Сейчас вспомнилось, с какой неохотой собирался бывший тесть на ту войну. "Война с турками это не игрушка", - сказал он Сигизмунду. Но король настоял на сражении и обещал дать помощь, но так и не предоставил. Также обещал её и Гаспар Грациани из-за которого всё и началось, по сути. И ведь тоже не помощь вышла, а один вред. Мало того, что прибыл всего с небольшим вспомогательным войском, у Грациани оказалось всего 600 всадников, так ещё и удрал первым, сманив часть поляков и казаков, к бегству через Прут в Валахию, где все и сложили голову. Гаспар Грациани был убит, а вместе с ним и Александр Калиновсьский и его сын погибли во время переправы через Прут. И ещё три тысячи поляков.