Пол Андерсон - Мир Сатаны [Компиляция. Без сверки с оригиналом]

— Я не верю, что ваши люди смогли бы нанести вред природе, — сказал он. — Вы сотрудничаете с ней, делаете себя ее частью.

— Это в идеале, — засмеялась Эльфави, — но боюсь, что в соотношении практики и поучений Гвидион не намного лучше других планет во вселенной. — Она опустилась на колени и стала рвать маленькие белые цветы. — Я сделаю тебе венок из джуля, — сказала она. — Знак дружбы, ведь джуль цветет в начале сезона растений. Вот какую прекрасную и гармоничную вещь я делаю, не так ли? Однако, если спросить об этом само растение, то оно, возможно, и не согласится!

— Спасибо, — ошеломленно произнес он.

— У Птицы-Девы был венок из джуля, — сказала она. К этому времени он уже знал, что пересказ символических мифов — это стандартное начало разговора, подобно тому, как лохланнцы расспрашивают о здоровье вашего отца. — Вот поэтому на мне костюм птицы. Это ее время года, а сегодня День Дитя Реки. Когда Птица-Дева встретила Дитя Реки, он потерялся и плакал. Она отнесла его домой и дала ему свою корону. — Она быстро взглянула вверх. — Это миф про сезоны, — объяснила она, — конец дождей, половодий, затем солнце и цветущий джуль. Плюс эти стариковские морали, плюс сотня других возможных толкований. Вся история очень сложна, чтобы рассказывать ее в такой теплый день, даже если эпизод с Грохочущим Деревом — это одно из наших лучших стихотворений. Но мне всегда нравится танцевать ее.

Она замолчала, руки ее были в траве. Не зная, о чем говорить, он показал на большой распускающийся куст.

— Как это называется? — спросил он.

— С пятиконечными листьями? А-а, это бейльцвет. Он здесь везде. Ты, должно быть, заметил его перед домом отца.

— Да. С ним, должно быть, связана целая мифология.

Эльфави замолчала. Взглянув на него, она тут же отвела взгляд в сторону. На мгновенье ее вечерне-голубые глаза показались почти слепыми.

— Нет, — сказала она.

— Как? Но я думал… я думал на Гвидионе все что-то обозначает и чем-то является. Обычно имеется много различных значений…

— Это всего лишь бейльцвет. — Голос ее стал слабым, — и ничего больше.

Толтека быстро взял себя в руки. Какое-то табу — нет, конечно, не в этом дело, гвидионцы были еще даже более свободны от произвольных запретов, чем его собственный народ. Но раз она так переживает из-за этого, лучше не говорить на эту тему.

Девушка закончила работу, вскочила на ноги и быстро перебросила ему на шею венок.

— Вот! — засмеялась она. — Погоди, постой — он зацепился за ухо. Вот так, хорошо.

Он жестом показал на второй венок.

— А ты не собираешься надеть этот на себя?

— О нет. Венок, он всегда для кого-то. Это для Ворона.

— Что? — напрягся Толтека.

Она вновь вспыхнула и посмотрела мимо него, в направлении гор.

— Я немного познакомилась с ним в Инстаре. Водила его вокруг, показывала достопримечательности. Или мы гуляли.

Толтека подумал о тех многочисленных случаях в те долгие светлые ночи, когда ее не было дома. Он сказал:

— Не думаю, что Ворон — это твой тип. — И услышал, как дрогнул его голос.

— Я его не понимаю, — прошептала она, — и в то же время каким-то образом понимаю. Может быть, как могла бы понять бурю.

Она двинулась обратно к лагерю. Толтека неотступно следовал за ней. Он горько произнес:

— А я думал, что уж тебя-то не тронет этот дешевый блеск. Воин! Наследственный аристократ!

— Этих вещей я не понимаю, — сказала она, все еще отводя глаза. — Убивать людей, заставлять их выполнять свои приказы, словно они какие-то машины… Однако с ним это не так. Нет, не так.

В тишине они шли вниз по тропе, его сапоги глухо стучали рядом с сандалиями. Наконец она пробормотала:

— Он живет с Ночными Лицами. Все время. Мне невыносимо даже думать об этом, а он выдерживает это.

«Наслаждается этим», — хотел проворчать Толтека. Но понял, что злословит за спиной, и промолчал.

Вернувшись, они обнаружили, что большинство уже спало с накрытыми от света глазами. Часовой приветствовал их поднятой стрелой. Эльфави прошла к краю лагеря — туда, где расстелили свои постели трое лохланнцев. Корс храпел, держа пистолет в руке; Уилденви казался слишком юным и беззащитным. Ворон еще не спал. Сидя на корточках, он хмуро разглядывал пачку фотографий.

Когда Эльфави приблизилась к нему, на лице его появилась улыбка: казалось, он был совершенно искренне рад даже Толтеке.

— Вот как удачно, — позвал он. — Присоединяйтесь ко мне? У меня тут на гриле чайник.

— Нет, спасибо. Мне нравится этот ваш чайный напиток, но я после него не засну.

Эльфави стояла перед ним, глядя вниз на землю. Венок покачивался у нее на руке.

— Я только…

— Никогда не стойте между лохланнцем и его чаем, — сказал Ворон, — а, это вы, господин Инженер.

Лицо Эльфави пылало.

— Я всего лишь хотела увидеть вас на минуту, — нерешительно проговорила она.

— А я — вас. Кто-то упоминал о бывших поселениях в этом районе, и я заметил недалеко отсюда следы на горном хребте. И вот сходил туда с камерой.

Ворон выпрямился и развернул свои самопроявляющиеся пленки.

— Когда-то это была деревня, несколько домов и постройки. Сейчас сохранилось немного.

— Да. Давно заброшена. — Девушка подняла венок и вновь опустила.

Ворон пристально посмотрел на нее.

— Разрушена, — сказал он.

— Да? Ах, правда, я слышала, что этот район опасен. Вулкан…

— Это не стихийное бедствие, — перебил Ворон, — я знаю признаки. Мы вместе с моими людьми расчистили площадку от кустов и раскопали землю. У этих домов были деревянные крыши и строения, они сгорели. Мы нашли два человеческих скелета, более или менее целые. У одного был раскроен череп, а у второго между ребер был какой-то ржавый предмет.

Он поднял снимки к ее глазам.

— Видите?

— О-о. — Она отступила назад. Рука ее непроизвольно потянулась ко рту. — Какой…

— Мне все говорят, что на Гвидионе не было случаев, чтобы люди убивали друг друга, — голос Ворона звенел, словно металл. — Это не то чтобы редкость, это вообще неизвестно. И тем не менее однажды на эту деревню напали и сожгли.

Эльфави сглотнула воздух. На Толтеку нахлынул приступ ярости.

— Послушайте, Ворон, — резко сказал он, — вы можете свободно запугивать каких-нибудь лохланнских крестьян, но…

— Нет, — сказала Эльфави. — Пожалуйста.

Ворон забрасывал ее вопросами — негромко, но, тем не менее, словно выстреливал:

— С гор ушли потому, что жить в изоляции было слишком опасно?

— Я не знаю, — в голосе Эльфави звучала неизвестная до сих пор неуверенность. — Я… видела иногда руины…

И неожиданный крик:

— Не все же пишется в учебнике истории, вы же знаете! Разве вы знаете все ответы на все вопросы про свою собственную планету?