Пол Андерсон - Круги ада [Сетевая компиляция из разных изданий]

Короткий день тоже не ускорял путешествия. Аборигены отказывались двигаться в темноте, и Фландри вынужден был согласиться с тем, что идти ночью по незнакомой местности и вправду неразумно. Дни удлинялись по мере смены сезонов; в середине лета продолжительность дня составляла семь часов из восьми и трех четвертей. Но дидониане пользовались лишь четырьмя-пятью часами. И причина этого носила опять же практический характер. В пути, отторгнутый от обильного питания, поставляемого фермами, ногас должен есть за троих — все, что ему удастся найти. Растительная же пища менее калорийна, чем мясная, и аборигенам нужно было немалое время на то, чтобы наполнить свои тела "горючим".

— Из нас двадцать четыре — гуманоиды, — сказал Фландри. — И еще шестнадцать, которых мы оставили, плюс доктор, он тоже есть хочет. Не знаю, протянем ли мы на нашем рационе.

— Мы можем воспользоваться кое-какой местной едой, — уверила его Катрин. — В некоторых растениях и животных есть левоориентированные соединения, напоминающие по своему составу земные соединения с глюкозой. Я могу показать растения тебе и твоим мальчикам.

— Что же, полагаю, мы можем поползать, поискать их… будем привыкать к лагерной устричной жизни.

— Устричной?

— А что делают устрицы? Главным образом ничего. — Фландри провел пальцем по своим усам. — Черт возьми, что за отвратительная щетина. Две вещи я не догадался спасти: бритву и зеркало.

Катрин засмеялась.

— Почему же ты раньше не сказал? У них здесь есть бритвы. Неуклюжие, не очень острые, но побриться ими можно. Позволь мне стать твоим парикмахером.

Касания ее рук ввергли Фландри в головокружение. Он был рад, что остальным она дала возможность самим заботиться о себе.

Все они в какой-то степени подпали под ее очарование. Он знал: это происходит не потому, что она — единственная среди них женщина. Каждый жаждал ее внимания и выказывал ей свое. Ему страшно хотелось, чтобы все это прекратилось, но он не мог приказывать — нервы у всех и так уже были натянутыми. Он не был для них больше капитаном, но лишь командиром: он сохранил свой ранг, хотя и потерял статус безраздельного хозяина корабля. Они охотно шли навстречу, но дисциплина, конечно, не была уже такой строгой. Упростились даже отношения между рядовыми и офицерами. Он чувствовал, что должен в какой-то мере воспрепятствовать этому, поскольку это вело если не к враждебному отношению к нему самому, то к холодной отчужденности: ведь он стоял в стороне от остальных с их вновь завязывающимися дружескими узами.

Однажды ночью он проснулся и, лежа без сна, случайно услышал разговор между несколькими своими людьми. Двое заявляли о своем намерении не просто подчиниться интернированию, но примкнуть к войскам Мак-Кормака, если такой шаг покажется им благоразумным по прибытию на базу. Они убеждали своих друзей проявить такое-же благоразумие. Друзья отнекивались, но весьма добродушно. Вот это и беспокоило Фландри: то, что никто больше не беспокоился. Он начал подслушивать уже нарочно. Он не собирался ничего никому сообщать; просто ему хотелось знать, чего он может ждать от своих людей. Не то, чтобы он чувствовал особую потребность в каких-то доказательствах, нет, его забавлял сам процесс "сования носа".

Это началось сразу после того, как процессия оставила Громовой Камень. Троих дидониан Катрин представила как Открывателя Пещер, Приносящего Урожай и, к общему удивлению, Кузнеца. Было более чем сомнительно, чтобы единства думали о себе, называя себя по имени. Их названия совершенно точно базировались на личных качествах или событиях их прошлого. Каждое единство являло собой концентрацию особого качества — и ничего более.

Часто они обменивались третями, чтобы образовать Отыскателя Железа, Защитника Северных Ворот, или Несущего в Дом Свет. Катрин объясняла это частично потребностью в разнообразии, частично возможностью освежить привычки и знания, которыми располагало каждое единство, частично — квазирелигиозным ритуалом.

— Насколько я себе уяснила, единение является идеалом этой культуры, равно как и большинства остальных, — сказала она Фландри. — Они считают, что весь мир в потенции является единым. И они стараются достичь единения церемониями, мистическими созерцаниями, приемом галлюциногенов и так далее. Каждодневный обряд заключается в частом образовании новых связей. Годовой пик приходится для них на период осеннего равноденствия, главным образом потому, что в этот период для них доступны экстатические, трансцендентальные ощущения.

— Да, я полагаю, что такой расе должны открываться интересные сексуальные возможности, — сказал Фландри.

Она вспыхнула и отвела взгляд. Он удивился такой ее реакции — ведь она воспринимала жизнь как ученый. Ассоциации с периодом ее жизни в плену? "Нет, — решил он. — Жизненная сила слишком сильна в ней для того, чтобы позволить неприятным воспоминаниям надолго захватить себя в плен; шрамы, конечно останутся навсегда, но жизнерадостность уже вернулась к ней. Отчего же такая застенчивость?"

Они шли вдоль скальной гряды. Эта территория принадлежала другой общине, родственной племени Громового Камня, и она охотно позволила этот переход. Они уже поднялись выше зоны джунглей. Воздух здесь был тропическим по земным стандартам, но на удивление сухим, с бризом, что овевал кожу, ласкал волосы и нес с собой запахи, чья пряность не была неприятной. Земля была покрыта травой, больше напоминавшей коричневую губку. Вокруг царило радужное цветение с отдельными вкраплениями стрельчатых кустов, гранатовых деревьев и деревьев-фонарей. Слева высилась масса наподобие земных кораллов, их красные и голубые краски казались особенно живыми на фоне вечных серебристо-серых красок неба.

Ни один из дидониан не был законченным. Один представлял собой связь ногаса и рукаса; два рукаса были заняты сбором ягод, три крилло улетели на разведку. Необьединенные животные могли лишь выполнять несложные задания и распознавать нужду в соединении, когда она возникала.

Не считая легких вещей, которые несли рукасы, ногасы легко и свободно тащили весь багаж, захваченный с борта шлюпки. Идущие налегке люди свободно успевали за животными. Фландри велел им ускорить дело, помогая рукасам, и они разбрелись по холму.

Рядом с Фландри осталась только Катрин.

Он остро ощущал каждую ее черту: изгибы груди и бедер под комбинезоном, свободный танцующий шаг, блеск и игру волос над загорелым лицом, сияние огромных зелено-золотистых глаз, запах теплой плоти… Он сразу же изменил тему.

— Разве… э… пантеистическая концепция не является для дидониан естественной?

— Не более, чем монотеистическая является естественной для человека, — с такой же поспешностью ответила Катрин.