Пол Андерсон - Три сердца и три льва

— Ну что ты. Я очень тебя люблю.

— Может, все оттого, что я — дева-лебедь, дикая и некрашенная? Это можно исправить. Я могу научиться быть дамой.

— Алианора… Я… Ты ведь знаешь — я должен вернуться домой. Что бы там ни говорили, в этом мире нет для меня места. Когда-нибудь мне придется уйти. Навсегда. Нам обоим будет нелегко, если… я твое сердце заберу с собой, а свое оставлю тебе.

— А если ты не сможешь вернуться? — спросила она. — Если останешься здесь навсегда?

— Н-ну… это уже будет совсем другая история.

— Ох, как мне хочется, чтобы ты тут остался. Но я все равно буду помогать тебе искать путь домой, раз ты так хочешь, — она отвернулась, понурила голову. — до чего же неприятная штука — жизнь…

Хольгер взял ее за руку, и они спустились вниз, в длинный зал с низким потолком, освещенный свечами и пламенем большого камина. Там сидел еще один постоялец. Завидев Хольгера и Алианору, он сорвался с лавки с криком: "О…", но замолк, едва Хольгер вышел на свет.

— Я ошибся, благородный рыцарь, — поклонился незнакомец. — Принял тебя за того, кого разыскиваю. Простите мне, господин, и ты, госпожа. Хольгер присмотрелся к нему. Несомненно, это был сарацин. Среднего роста, худощавый и гибкий, весьма элегантный в белом кафтане, просторных шароварах и красных туфлях с загнутыми носками. На поясе, обвивающем несколько раз его тонкую талию, висела булатная сабля. Лицо под тюрбаном со страусиными перьями и изумрудной заколкой было узкое и смуглое, с орлиным носом, острой черной бородкой и золотыми серьгами в ушах. Двигался он с кошачьей грацией, голос его был спокоен и вежлив, но Хольгер чуял, что в битве это был бы страшный противник.

— Охотно прощаю, — сказал Хольгер, стараясь не уступить в учтивости, — могу ли я представить госпожу Алианору де ла Форе. "измышленный Хольгером "дворянский" титул переводится как "Алианора-из-леса"" Я… гм, я сэр Руперт из Граустарка.

— Боюсь, я никогда не слышал твоего имени, сэр рыцарь, но я приехал с дальнего юго-запада и места эти мне совершенно неизвестны. Сэр Сарах, некогда король Мавритании, к твоим услугам, — сарацин склонился до самой земли. — Не окажете ли честь отужинать со мной? Для меня будет большой радостью, если…

— Охотно, — тут же согласился Хольгер. Он рад был, что платить по счету придется другому. Они сели. Коротенькая туника Алианоры явно удивила Сараха, но он тактично отвел глаза. Потребовал у хозяина принести образчики всех вин, отпил по глотку из всех кубков и выбрал к каждой перемене еды надлежащий сорт, Хольгер не удержался:

— Я думал, что твоя вера, сэр Сарах, запрещает пить спиртное.

— Ах, сэр Руперт, ты меня принял за кого-то другого. Я христианин, как и ты. Это правда, когда-то я сражался за язычников, но победивший меня рыцарь, честный и благородный, завоевал и мою душу для Истинной Веры. Но оставайся я приверженцем Магомета, все равно не осмелится бы быть столь неучтивым, чтобы не выпить за здоровье твоей госпожи, наипрекраснейшей из дам.

Ужин прошел в дружеской обстановке, за приятной беседой. Потом Алианора зевнула и ушла наверх спать. А Хольгер с Сарахом взялись за вино как следует. Датчанин, правда, сначала отнекивался, заявив, что не любит

Пить за чужой счет, но сарацин настаивал:

— Мне весьма лестно оказаться в обществе человека, который одинаково сложит балладу и преломит копье. Такие редко встречаются в этом диком пограничье. А потому не отвергай моего угощения, сэр Руперт.

— Ну да, здесь не самые лучшие места для путешествий, — согласился Хольгер. И добавил Зондируя почву: — Наверняка, сэр Сарах, тебя привели сюда важные дела?

— Да, я ищу одного человека, — пронзительные глаза сарацина уставились на него поверх кубка. — Может, ты слышал о нем? Он рослый и могучий, в точности как ты, только волосы у него светлые. Скорее всего он ездит на огромном вороном скакуне, а в гербе у него или черный орел на серебряном поле, или три сердца с тремя львами на ало-золотых полосах.

— Гм-м… — Хольгер погладил подбородок, стараясь сохранить спокойствие. — кажется, что-то я о нем слышал, но в точности не помню. Какое имя ты назвал?

— Я никакого не называл, — сказал Сарах. — Прости мне эту таинственность, но как его зовут, так и зовут. У него много сильных врагов, которые тут же ринулись бы по его следам, узнав, где он пребывает.

— Значит, тебе он друг?

Сарах сказал вежливо:

— Быть может, лучше будет, если мои побуждения останутся тайной. Не то чтобы я тебе не доверял, сэр Руперт, но у стен есть уши, и не только человеческие. А я чужой здесь — не только в этих краях, но и в этом времени.

— Что?!

Сарах зорко приглядывался к Хольгеру, словно ловя малейший оттенок его реакций:

— Вот об этом я как раз могу рассказать. Когда-то я знал того человека, уже искал его однажды, много веков тому назад. Но он исчез неизвестно куда. Потом я узнал, что он вернулся, в минуту, когда прекрасной Франции угрожает опасность. Он прогнал вторгшихся язычников, а потом вновь пропал. Случилось это, когда меня здесь уже не было. В поисках его я оправился морем, и сильный шторм выбросил мой корабль на берег плавучего острова Хай Бризейл, и я стал гостем в замке прекраснейшей из женщин, — он тоскливо вздохнул. — Удивительные вещи там творятся со Временем. Говорят, то же самое — на острове Авалон и под Бугром Эльфов. Мне казалось, что я пробыл с ней всего год, но в населенных людьми странах минули века. Услышав что Серединный Мир собирает силы, я тайком от госпожи моей и возлюбленной использовал ее магию и доведался, что буря грянет именно тут, а востоке. И узнав еще, что о… Что рыцарь, с которым я так жажду встретиться, тоже должен вернуться в эти дивные края, откуда был изгнан. Однажды ночью я взошел на зачарованный корабль и доплыл на нем до юго-западных берегов этого королевства. Раздобыв коня я поехал на север в надежде отыскать того рыцаря. Но бог пока что не помог мне в этом.

Сарах замолчал и одним глотком осушил кубок. Хольгер нахмурился. Он пробыл в этом мире достаточно долго и потому верил всему рассказанному. С ним самим случилось здесь и более невероятное. Сарацин, конечно, мог лгать… Нет, Хольгер уверен был, что услышал чистую правду. Почему-то это худое смуглое лицо казалось ему знакомым. Где-то, когда-то он наверняка встречался с Сарахом. Как с другом, или как с врагом? Сарацин упорно уклонялся от этого вопроса, расспрашивать далее было бы неразумно. Правда, мавр не без приязни говорит о человеке, которого искал, но как раз ничего не доказывало — рыцарь, строго соблюдавший кодекс чести, мог петь дифирамбы своему врагу, отправляясь убить его.

Та часть рассказа, из которой следовало, что знакомство Хольгера простираются на сотни лет в прошлое, особого впечатления на него не произвела. Горшего одиночества и тоски по дому и так нельзя было испытывать. Однако рассказ сарацина кое-что прояснил. Он, Хольгер, носивший в гербе три сердца и три льва, и был тем рыцарем, которого Моргана увлекла на остров Авалон, обрекла на жизнь вне нормального хода времени. Однажды он покинул Авалон — когда Франции угрожала опасность. И Моргана ему это позволила — видимо, ее не заботило, кто победит в той войне. Потом он к ней вернулся. И вот опять… Но теперь он вернулся сюда из более отдаленных мест, а Моргана сопротивлялась этому изо всей своей мрачной мощи.