Пол Андерсон - Патрульный времени

Я надеялся, что, пройдясь пешком до дома, сумею избавиться от терзавшей меня печали. Город не только возбуждает, он может и исцелять, верно? Мы с Лори неспроста выбрали местом своего обитания Нью-Йорк, хотя могли поселиться где и когда угодно, будь то в прошлом или в будущем.

Пожалуй, я преувеличиваю. Подобно большинству супружеских пар, мы хотели жить в достаточно привычных условиях, чтобы нам не пришлось учиться всему заново и постоянно держаться настороже. Тридцатые годы — чудесное времечко, если ты белый американец и у тебя все в порядке со здоровьем и деньгами. Что касается отсутствия удобств, например кондиционера, его можно было установить без особого труда, разумеется не включая, когда у вас в гостях люди, которым до конца жизни не суждено узнать о существовании путешественников во времени. Правда, у власти находилась шайка Рузвельта, но до превращения республики в корпоративное государство было рукой подать, к тому же оно никоим образом не влияло на нашу с Лори жизнь; распад же этого общества станет явным и необратимым только, по моим подсчетам, к выборам 1964 года.

На Ближнем Востоке, где, кстати, сейчас вынашивает меня моя матушка, мы вынуждены были бы действовать чрезвычайно осмотрительно. Нью-йоркцы же, как правило, были людьми терпимыми или по крайней мере нелюбопытными.

Моя окладистая борода и волосы до плеч, которые я, будучи на базе, заплел в косичку, не привлекли всеобщего внимания; лишь какие-то мальчишки закричали мне вслед: «Борода!» Для хозяина дома, соседей и прочих современников мы — оставивший преподавательскую работу профессор германской филологии и его супруга, люди с некоторыми, вполне простительными странностями. И мы не лгали — то есть лгали, но не во всем.

Вот почему пешая прогулка должна была успокоить меня, помочь восстановить перспективу, контакт с реальностью, каковой следует иметь агенту Патруля, если он не хочет сойти с ума. Замечание, которое обронил Паскаль, верно для всего человечества на протяжении всей его истории. «Как были веселы первые акты, последний всегда трагичен. Твой гроб засыпают землей, и отныне для тебя все кончено». Нам необходимо свыкнуться с этой мыслью, впитать ее в себя, сжиться с ней. Да что там говорить: мои готы в целом отделались куда легче, чем, скажем, миллионы европейских евреев и цыган в годы второй мировой, спустя десять лет, или миллионы русских в эти самые тридцатые.

Ну и что? Они — мои готы. Их призраки внезапно окружили меня, и улица со зданиями, автомобилями и людьми из плоти и крови превратилась вдруг в нелепый, наполовину позабытый сон.

Я ускорил шаг, торопясь в убежище, которое приготовила для меня Лори.

Мы с ней жили в огромной квартире, окна которой выходили на Центральный парк, где мы гуляли теплыми ночами. Наш привратник отличался могучим телосложением и не носил оружия, полагаясь целиком на силу своих мышц. Я ненамеренно обидел его, едва ответив на дружеское приветствие, и осознал это уже в лифте. Мне оставалось только сожалеть, ибо прыжок в прошлое и внесение в него изменений нарушили бы Главную Директиву Патруля. Не то чтобы такая мелочь могла угрожать континууму: он довольно-таки эластичен, а последствия перемен быстро стираются. Кстати, возникает весьма интересная метафизическая задачка: насколько путешественники во времени открывают прошлое и насколько создают его?

Кот Шредингера [27] Речь идет об образном выражении идеи о волновой природы материи австрийского физика Э. Шредингера. обосновался в истории ничуть не хуже, чем в своем ящике. Однако патруль существует для того, чтобы обеспечивать безопасность темпоральных перемещений и непрерывность той цепочки событий, которая приведет в конце концов к появлению цивилизации данеллиан, создавших Патруль Времени.

Стоя в лифте, я размышлял на привычные темы, и призраки готов отодвинулись, сделались менее назойливыми. Но когда я вышел из лифта, они последовали за мной.

В загроможденной книгами гостиной стоял запах скипидара. Лори в тридцатые годы сумела завоевать себе известность как художница: она ведь еще не была той замороченной профессорской женой, которой станет позднее; вернее, наоборот. Предложение работать в Патруле она отклонила, поскольку, из-за физической слабости, не могла рассчитывать на должность агента-оперативника, а рутинный труд клерка или секретаря ее совершенно не интересовал. Признаюсь, отпуска мы обычно проводили в, мягко выражаясь, экзотических эпохах.

Услышав мои шаги, Лори выбежала из студии мне навстречу. Я увидел ее и немного приободрился. В заляпанном краской халате, с убранными под платок каштановыми волосами, она оставалась по-прежнему стройной и привлекательной. Лишь приглядевшись, можно было заметить морщинки в уголках ее зеленых глаз.

Наши нью-йоркские знакомые завидовали мне: мол, мало того что жена у него симпатичная, так она вдобавок куда моложе, чем он! В действительности же разница между нами составляла всего шесть лет. Меня завербовали в Патруль, когда мне перевалило за сорок и в волосах уже начала пробиваться седина, а Лори тогда находилась почти в расцвете своей красоты.

Обработка, которой нас подвергали в Патруле, предотвращала старение, но не могла, к сожалению, вернуть молодость.

Кроме того, большую часть своей жизни Лори провела в обычном времени, где минута равняется шестидесяти секундам. А я, будучи оперативником, проживал дни, недели и даже месяцы за то время, которое проходило с утра, когда мы с ней расставались, до обеда, — время, в которое она занималась собственными делами, пользуясь тем, что я не мешаюсь под ногами. В общем и целом мой возраст приближался к сотне лет.

Порой я чувствовал себя — и выглядел — на добрую тысячу.

— Привет, Карл! — Ее губы прильнули к моим. Я прижал ее к себе. «Запачкаю краской пиджак? Ну и черт с ним!» Лори отстранилась, взяла меня за руки и пристально поглядела в лицо.

— Путешествие далось тебе нелегко, — прошептала она.

— Я знал, что так оно и будет, — ответил я устало.

— Но не подозревал, насколько… Ты долго там пробыл?

— Нет. Подожди чуть-чуть, и я расскажу тебе все в подробностях. Честно говоря, мне повезло. Я попал в нужную точку, сделал, что от меня требовалось, и ушел. Несколько часов скрытого наблюдения, пара минут действия — и все.

— И правда, повезло. А возвращаться тебе скоро?

— В ту эпоху? Да, достаточно скоро. Но я задержусь здесь — передохну, осмыслю то, что должно произойти… Ты потерпишь меня недельку-другую?

— Милый, — она обняла меня.

— Я должен буду привести в порядок мои записи, — проговорил я ей на ушко, — но вечерами мы сможем ходить в гости, в театры, словом, развлекаться вдвоем.