Владас Дубас - В царстве жар-птицы

Зато, когда владычествовал пиршественный день над великим лесом, радость огромная разливалась по чащам, пьянела земля, пьянел воздух, пьянели растения, птицы, звери, люди.

Был светел мир тогда, как мираж золотой сказки.

Волшебные райские жар-птицы горели фантастической игрой красок на позолоченных кронах пальм. И нега великая, вечно весенняя, чувствовалась в этом грезовом мире…

Еще через несколько дней Арский и Скиндер вступили в более высокую область, где господствовал другой пейзаж. Это были сухие склоны гор. Эвкалиптовые леса и акации, — флора, столь характерная для Австралии, — с редко стоявшими деревьями, производили довольно унылое впечатление после волшебных пейзажей пройденного пути.

Эвкалиптовые леса перемежались с совершенно унылым ландшафтом — далекими пустынными саваннами, на которых, под влиянием малейшего ветерка, разбегались волны высокой травы кенгуру.

Впрочем, этот пейзаж не был лишен живописности: открывался широкий горизонт с далекими вершинами гор и темным поясом лесов, окаймлявших травяное море.

Через несколько дней область саванн кончилась, и Арский и Скиндер снова вступили в влажный тропический лес.

Они прошли уже, как им казалось, целые сотни километров, а желанного морского берега все не было и не было.

Понемногу в их душу начало закрадываться сомнение: действительно ли они идут по направлению к берегу, а не в глубь страны? От этой последней возможности дрожь охватывала их, и гибель казалась неминуемой. До сих пор друзьям не встречались туземцы; если бы оказалось, что они идут в глубь острова, опасные встречи оказались бы неизбежными.

Арский и Скиндер пользовались всеми своими элементарными астрономическими и географическими познаниями, чтобы, по возможности, идти в желательном направлении к морскому берегу.

Но дни шли за днями, а их все окружал лес, которому, казалось, никогда не предвиделось конца, точно весь мир был заполнен им.

Отчаяние начало закрадываться в их души. Зажившая было и снова открывшаяся рана Скиндера усиливала безотрадность их положения. Ноги, после долгого, утомительного перехода, отказывались служить. Арский и Скиндер похудели и осунулись.

Наконец настал день, когда они, изнемогши совершенно, опустились беспомощно на землю и стоически стали ожидать смерти. Скорбные мотивы траурной меланхолии наполнили их уставшее существо тоскливыми видениями, внушавшими страх и немощь перед жизнью, перед ее вездесущием и суровой неумолимостью. И тихая утешительница-смерть неслышно приближалась к сраженному, немощному «я», с убаюкивающим шепотом, с вечной сказкой великого покоя, великой нечувствительности, великого безразличия. Томная смертная страсть овладевала душой, расцветая осенними цветами, тихо звуча серебристыми шепотами, преображаясь в бледные видения…

Но в тайниках подсознательного «я» бурлит невидимый поток тысячелетней жизни, по временам умеряющий свой пыл для того только, чтобы с тем большей силой вырваться на поверхность сознания. И кажется, когда затихает его шум, что само существование его невозможно и призрачно; кажется, что он бесследно исчез в неведомых душевных глубинах… Только, когда запенится вновь бурный поток, когда заиграют его водопады и заискрятся сонмом огней бесчисленные брызги его — он снова владычествует над замирающим духом, он снова властно поднимает заглохшие силы тела.

И жизнь поет победную песнь над побежденными призраками немощи, отчаяния, смерти…

Вечер бросил мягкую темную фату на великий лес.

Далекая бездна неба глянула в лесные недра загадочным взглядом звезд.

Огромная тишина величаво плыла по заснувшему царству вечера.

Успокоенный мир точно повторял слова древнего мудреца:

«То, что есть, того нет, — чего нет, то есть».

Арский и Скиндер устроились на ночь. Неизвестная надежда теплилась в их душе. Долго не спали они, устремив взоры вверх. Казалось им, что они так лежат уже давно, что все окружающее их — лишь сонная греза. Казалось им, что они находятся в родных местах, среди близких людей…

И внезапно ослепительный свет сверху заставил Арского и Скиндера оторваться от ласковых видений.

В первую минуту они не могли понять его причины.

Ослепительно белый, мягкий, неведомый свет заливал лесные гущи причудливыми волнами, одевая в волшебные наряды лианы и пальмы.

Арский первым догадался о причине удивительного света.

— Электрические прожекторы! — радостно закричал он другу и, вскочив на ноги, готов был прыгать, кричать, бесноваться от необузданного восторга.

От радостного волнения друзья несколько минут бестолково суетились. Все существо их горело, как в огне. Одна животворная, восторженная мысль вспыхивала, как молния:

— Спасены! спасены!..

Арский и Скиндер еще не знали, кто их спасители, но они были уверены, им хотелось верить, что неведомые прожекторы несут им несомненное спасение.

— Но откуда эти прожекторы? — задал, наконец, вопрос Скиндер.

— Как откуда? — удивился его более зоркий и сообразительный друг, — над нами огромный дирижабль, настоящий воздушный корабль!..

Чтобы обратить на себя внимание неведомых пилотов, Арский и Скиндер с лихорадочной поспешностью зажгли огромный костер. Огненные языки костра бледнели в ослепительном потоке электрического света, но, по-видимому, на дирижабле был замечен огонь в лесных дебрях.

Электрический свет начал становиться более ярким, и до слуха друзей долетело чуть слышное вначале жужжание моторов. Остановившееся было над лесом воздушное судно снова пришло в движение. Огромный сигарообразный силуэт начал явственно вырисовываться в море молочного света.

Дирижабль опускался все ниже и ниже, к неописуемой радости Арского и Скиндера. Наконец он остановился почти над самыми вершинами лесных великанов.

Друзья изо всех сил кричали на известных им языках неведомым пилотам, что они заблудившиеся и гибнущие в лесных дебрях европейцы.

Неизвестно, все ли было услышано и понято пилотами, но через несколько минут на спущенном с дирижабля канате с корзиной опустилось несколько человек.

Арский и Скиндер готовы были броситься к незнакомцам с распростертыми объятиями.

Незнакомцы, оказавшиеся англичанами, приветливо отнеслись к погибавшим друзьям и, взяв их с собой в корзину, поднялись на воздушное судно.

Все происшедшее в течение столь короткого времени казалось Арскому и Скиндеру несбыточным сном, почти чудом.

Они вступили на воздушный корабль с чувством некоторого благоговения.

Их пригласили в роскошную каюту, и тут наскоро, в немногих словах, поведали друзья, кто они и каким образом очутились в лесных дебрях. По мере рассказа Арского и Скиндера спокойные, не привыкшие ничему удивляться бритые лица слушателей выражали чрезвычайное удивление, иногда даже недоверие, до того казалась этим людям невозможной одиссее Арского и Скиндера.