Геннадий Логинов - Наёмный самоубийца, или Суд над победителем [сборник рассказов]

Проснувшись от шока, Манон ещё долго лежала в ощущении гнетущей тревоги, не в силах сомкнуть век. Возможно, причиной всему были её личные страхи и переживания. Возможно, что дело было в особняке и его обитателях. Но, впрочем, одно не исключало другого. Как бы то ни было, с завершением сна для неё начинался первый день на новом месте.

Будни мсье Десмонда были насыщенными и плодотворными. Он лепил скульптуры на ощупь и, первым делом, изготовил бюст Манон, испросив разрешения касаться во время работы лица девушки. Он писал картины, на ощупь соотнося пропорции запланированных предметов и их местоположение на холсте: естественно, его картины выходили более абстрактными, в сравнении со скульптурами, и не шли ни в какое сравнение с написанными ранее, но, тем не менее, художник не мог отказаться от запаха красок и создания новых полотен. В своё время мсье Десмонд увлекался и сочинением музыки, но, не являясь гением гармонии и контрапункта, не уделял этому такого внимания, как иным формам творческого самовыражения.

Любимым писателем мсье Десмонда являлся незрячий Джон Мильтон, а любимым литературным произведением — его знаменитый «Потерянный рай». Полагая взгляды выдающегося писателя милыми и наивными, мсье Десмонд с болью в голосе рассказывал о том, как жестоко и цинично обходились с престарелым Мильтоном окружающие, и, в частности, поведал Манон некогда услышанную им байку, в достоверности которой лично он несколько сомневался. Согласно истории, несчастный незрячий поэт самозабвенно писал труд всей его своей жизни, и, чувствуя, что запас его дней на исходе, работал, забыв про отдых и сон; но, пребывая в блаженной уверенности, что успел завершить начатое и теперь может оставить бренный мир, он не ведал, что глупые дети, опасаясь, что старый дурак испачкает письменный стол, изначально заменили его чернила на воду…

Мсье Десмонд обладал богатой библиотекой, большинство книг в которой было зачитано и нафаршировано закладками. Труды, написанные на самых различных языках, включая арабский, латынь, древнегреческий, древнееврейский и китайский, а также причудливые письмена, язык которых был неведом для Манон, отличались по возрасту и форме, начиная от сравнительно современных книг и заканчивая рассыпающимися в прах инкунабулами. Здесь были научные труды, в основном касавшиеся вопросов хирургии, естествознания, фольклористики и оптики, исследовательские работы по кабалистике и оккультизму, труды средневековых схоластов и раннехристианских богословов, трактаты Лейбница и Паскаля и вместе с тем великое множество художественной литературы, от беллетристики до эльзевиров. Иногда мсье Десмонд просил девушку почитать ему, и порой, разбирая алфавит, она не понимала сути написанного, но понимания от неё и не требовалось. Она могла читать вслух книги, написанные на западноевропейских языках, и мсье Десмонд прощал Манон неправильные интонации и ошибочные ударения. Больше всего мужчине нравились труды, написанные на латыни, хотя один единственный раз девушка отказалась прочитать сборник под названием «Молитвы и заклинания», являвшийся сборником стихов, некогда составленных самим мсье Десмондом. Укорив Манон в суеверности, мсье Десмонд более не возвращался к этой книге, переключившись, в основном, на чтение тех работ, которые были понятны его помощнице. Таким образом, она заметно расширила свой кругозор, читая вслух редчайшие книги, которые, при иных обстоятельствах, ей вряд ли когда-либо довелось бы держать в руках.

Помимо книг, мсье Десмонд владел и обширной коллекцией пластинок, среди которых, опять же, встречались совершенно редкие, включая подписанные неизвестными девушке иероглифами: один единственный раз Манон осмелилась поставить одну из подобных пластинок без разрешения владельца особняка, и вскоре воздух заполнили мерзкие звуки, напоминавшие шипение и рык неведомых чудовищ. Это был первый и последний раз, когда красавица видела пожилого мужчину в гневе: прервав проигрывание, он стиснул руку девушки, причинив той нестерпимую боль, и строго-настрого запретил впредь прикасаться к чему-либо подобному без спроса. Позднее он извинялся за свою минутную несдержанность, но неприятный осадок сохранился ещё надолго.

Желая как-либо скрасить неловкость ситуации, мсье Десмонд решил устроить своей музе прогулку по ранее не исследованным областям особняка, продемонстрировав роскошную галерею картин, не показанных ранее. Все они были написаны ещё в ту пору, когда престарелый (но всё ещё бодрый и крепкий) художник был ещё молод и зелен. И хотя мсье Десмонд давно уже их не видел, он знал, где и в каком порядке они развешаны, поэтому был готов в любой момент остановиться и рассказать об истории той или иной картины, каждая из которых была жизнерадостной и душевной, не в пример безобразным кошмарным уродствам, представленным ранее.

Как, по-видимому, и ожидалось, картины произвели на девушку по-хорошему неизгладимое впечатление, за которое она была готова простить если не всё, то многое, но, несмотря на улыбку и деликатность мужчины, Манон ощущала, что эти прекрасные, пусть и покрытые налётом пыли, картины ныне чужды для мсье Десмонда и служат ему лишь напоминанием о прошлом. Здесь находилась коллекция фарфоровых кукол, некогда изготовленных и раскрашенных этим загадочным человеком. Встречались корабли и иные предметы в бутылках, помещённые внутрь самыми различными способами: проще всего было сделать складное судно и, потянув за шпагаты, раскрыть его уже внутри бутыли, после обрезав верёвочки; но бывали и сложные варианты — изготовление бутыли непосредственно вокруг предмета или, например, выращивание фрукта в бутыли с последующим обрыванием ветви. Здесь было много пылившихся редкостей и диковин, но, судя по всему, владелец особняка давно не уделял им внимания.

Наконец — мсье Десмонд остановился перед красной дверью, возле которой свисали ободранные обои, обнажавшие таинственные символы, ранее виденные Манон в исследованиях по колдовским средневековым практикам.

— А здесь, образно выражаясь, находится моя комната Синей Бороды. Или ящик Пандоры — смотря, что ближе. Но сути это не меняет. Как бы банально это ни звучало, я попросил бы Вас ни при каких обстоятельствах не открывать этой двери и не заходить внутрь, — лукаво-игривым тоном попросил мсье Десмонд.

— Да, конечно, — кротким и равнодушным тоном согласилась Манон, которой и в самом деле не было никакого интереса до того, что скрывает за собой красная дверь.

— Вообще там не находится ничего такого, что я хотел бы защитить от Вас. Напротив, там находится то, от чего я хотел бы Вас уберечь, — пояснил эксцентричный художник. — Дело в том, что там находится самая удивительная из картин, когда-либо попадавших в чьи-либо частные коллекции. Это не просто выдающаяся картина. Это — универсальная картина. Да-да, вы не ослышались. Именно так: универсальная. Каждый, кто смотрит на холст, видит нечто прекрасное, и для каждого смотрящего — это что-то своё. Увидев подобное хотя бы раз, человек никогда не способен забыть этот чудный образ, эту феерию красок, это волшебство образов…