Уилл Макинтош - Фоллер

— Это уже не смешно, — невнятно сказала она.

— Я не смеюсь.

Он посмотрел на жидкость, вытекающую из пакета капельницы в шприц.

— Ты знал, что не понравился мне, когда мы впервые встретились? — спросила Изабелла.

Питер рассмеялся.

— А я-то думал, что первые впечатления — мой конек. Забавно, а ты мне сразу понравилась. — Питера всегда сбивало с толку, почему другие его иногда не понимали. На протяжении многих лет он выдвигал множество предположений. — Что тебе во мне не понравилось?

Наклонившись вперед, Изабелла дотянулась до длинной соломинки. Так она могла пить воду. Сделав два глотка, она откинулась на подушку и сильно закашлялась.

— С тобой все в порядке? — спросил Питер и наклонился, собираясь похлопать ее по спине.

Изабелла кивнула.

— Обычное дело.

После еще одного приступа кашля она сказала:

— Тебя было трудно понять. — Потребовалось время, чтобы Питер мог разобрать ее слова. — Ты носишь маску такого приветливого, обычного парня. Попытка снять ее — это как удариться о стену, но ты знаешь , что за этой стеной найдешь гораздо больше.

Питер пытался переварить ее слова: будто в пустоту он смотрел на бутылку воды и едва тронутый обед Изабеллы. Питер никогда не считал себя замкнутым. Исключая Мелиссу и Гарри, Изабелла знала его лучше, чем кто-либо, поэтому он понимал, что она не шутит и говорит на полном серьезе.

— Мне кажется, за эти последние две недели я узнала тебя лучше, чем за последние двадцать лет.

Питер ничего не сказал, она добавила:

— Позволь впустить людей в свое сердце до того, как они начнут умирать.

— Я услышал тебя, — кивнул он. — Я постараюсь.

Изабелла пристально посмотрела на него. Их глаза смотрели друг на друга, как смотрят глаза двух влюбленных людей. У нее вдруг выступили слезы.

— Что такое?

— Ты знаешь.

Он наклонил голову, не уверенный, что понял.

Но понимание вдруг пришло, как гром среди ясного неба.

— Только не клонирование.

Она кивнула.

— Белла, это невозможно. Даже если бы я посчитал это хорошей идеей, я не могу проделать это за спиной Уго и Мелиссы.

— Это не им решать. Я хочу это сделать. Значение имеет лишь мое мнение.

Изабелла попыталась отбросить волосы с глаз, но рука ее не слушалась. Питер протянул руку и помог ей.

— Если бы вместо меня в этой постели лежал ты, ты бы сделал это? — спросила она.

— Нет.

Он отпустил руку Изабеллы и подошел к окну, чтобы не видеть мольбы в ее глазах.

— Прежде чем говорить «нет», сначала подумай. Поставь себя на мое место. Время идет быстро. Через две недели тебя уже не станет. Весь ты, все твои воспоминания, любовь, все это просто… остановится.

Закрыв глаза, Питер повернулся к Изабелле, и она поняла: он пытался представить себе всю оставшуюся жизнь, состоящую из нескольких мучительных недель.

Он делал это раньше. Питер знал, что, если задумываться о своей собственной смерти достаточно глубоко, наступит тот момент, когда это перестанет быть обычным упражнением для мозга: жесткая реальность ударит его в живот, и наступит настоящий страх. Нехотя он поставил себя на место Изабеллы.

Ему пришлось признать, что было приятно представлять себя клонированного с теми же мыслями и воспоминаниями. Это не избавило бы от страха смерти, но хотя бы притупило его.

— По-моему, я понимаю, почему ты хочешь это сделать, — признался он. — Я бы, наверное, тоже хотел этого.

И, прежде чем она заговорила, добавил:

— Но, Белла, я не могу. Слишком много риска. Было бы безрассудно пробовать это. — Он представил все это. Видение было ужасающим. — Ты думаешь, Уго и Мелисса так просто примут твой клон? Они растеряются. Это будет сплошной хаос.

— Это буду я . Я буду стоять здесь, разговаривать с ними и вести себя так, как всегда. — Она сложила руки и покачала головой. — Они меня не отвергнут.

Питер взмахнул руками вверх.

— Я даже не знаю, безопасно ли это. Если это работает с мышами, далеко не факт, что сработает с людьми.

— А если я умру, посмотри на чудесную жизнь, которая останется после. Питер, посмотри на меня.

Питер машинально отвернулся. Он видел ее лицо, настолько непохожее на лицо Мелиссы, гораздо более круглое. Ее глаза пылали и напряженно вглядывались в него.

— Если это меня убьет, это будет подарок. Ты это знаешь. Мне совершенно нечего терять.

В его голову закралась эгоистичная мысль: если он сделает то, о чем она просит, он действительно ее не потеряет. И да, и нет.

— Это не значит, что мы сдаемся, — сказала она. — Уго может так же работать над лекарством. — В голосе Изабеллы появилась надежда.

Возможно, потому, что она видела, как он колеблется. Она изо всех сил пыталась поднять голову с подушки.

— Мы можем рассматривать это как страховку. Я всегда хотела сестру-близнеца, поэтому, если я выживу, она не станет проблемой. Кроме того, я стану знаменитой.

Питер кивнул в знак того, что понял, о чем она говорит, но пока он не согласен с ней.

Мунларк выбрал заброшенное шестиэтажное здание в нескольких кварталах от своей резиденции. Оно имело форму подковы, внутренний двор был завален машинами. Казалось, что в этом мире больше заброшенных зданий, чем в мире Фоллера, хотя и там их было немало.

— Осмотритесь и разгоните всех, кого найдете, — сказал Мунларк одному из своих людей, когда Фоллер начал подниматься по внешней пожарной лестнице. — Никаких свидетелей, пока мы не узнаем, с чем имеем дело.

На крыше Фоллер присоединил застежки к стропам и дернул каждую пять-шесть раз. Закрепив стропы, он на мгновение задержал взгляд на застежках, как будто они могли прыгнуть самостоятельно.

Занимаясь всем этим, Фоллер думал о снимке в кармане, на котором были изображены он и женщина, живущая в другом мире. Он представлял единственный возможный способ их знакомства: они когда-то знали, как управлять машинами, и путешествовали между двумя мирами друг к другу.

Удовлетворенный надежностью парашюта, он собрал его в рюкзак и подошел к краю крыши, чтобы оценить высоту прыжка. После прыжка с башни и падения с края света шесть этажей казались расстоянием, с которого он мог бы спрыгнуть и без парашюта. В этот момент к Мунларку и его людям во дворе присоединилась Буря, державшая в руках коричневый бумажный мешок, в котором, как надеялся Фоллер, была еда.

Стемясь произвести впечатление, Фоллер помахал своей аудитории, затем отступил на три шага назад и поднял руки в воздух для более драматичного эффекта. Он опустил голову и закрыл глаза, симулируя глубокую концентрацию, хотя это вызывало боль в шее.

Подняв голову, Фоллер разогнался, прыгнул и, посчитав до трех, раскрыл парашют. Тот раскрылся резко: толчок отдался острой болью в шее, но это было ничто по сравнению с несколькими блаженными секундами полета.