Таис Сотер - Птица в клетке

Но больше ни пустоты, ни холода не было. Ядгар пылал так, что мне казалось: коснись я его — и тоже заискрю.

Страсть? Конечно, но и нечто большее — трепетное, неуловимое и при этом невыносимо реальное. Делавшее меня уязвимой и слабой и в то же время заставлявшее чувствовать самой могущественной женщиной во Вселенной. В глазах Ядгара я и была такой. Единственной, любимой.

Как же я могла думать, что знаю, что такое любовь? И разве я заслужила, чтобы меня кто-то любил так искренне, так сильно?

Я попыталась закрыться эмпатическим блоком, но от этого жара нельзя было спрятаться. Император что-то говорил, но я не слышала, переполненная чувствами. Его и… своими? Неужели я сама могла еще что-то чувствовать?

Словно уловив мое смятение, Альге подошел, аккуратно стягивая с моих плеч куртку. Затем приподнял край топа и, заставив меня поднять руки, снял его через голову. Яркий кусочек ткани полетел на пол. «Алана будет ругаться. Она ненавидит, когда я раскидываю одежду», — мелькнула мысль и тут же пропала, когда Ядгар наконец коснулся меня. Его пальцы легли на пояс сидящей на бедрах юбки и пробежались по кромке ткани, задевая кожу. Я закусила губу, еле сдерживаясь, чтобы не податься вперед.

— Мы не должны… — Голос был хриплым от волнения. — Мой биочип может не сработать.

— О, какая неосторожность с твоей стороны…

Ядгар потянул юбку вниз, и она опала к моим ногам.

— Симпатичные трусики, — оценил император. — Хотя на ткани явно сэкономили.

Его ладони вновь легли на мои бедра, притягивая к себе и приподнимая. Я встала на цыпочки, обвила его шею руками и заглянула в серые, похожие на расплавленный свинец глаза.

— Тай Альге…

— Неужели тебе так сложно запомнить мое имя?

Горячие пальцы погладили поясницу, вызывая непроизвольную дрожь в теле. Сконцентрироваться хоть на чем-либо, кроме поглощающего меня желания, было сложно. И все же, промолчи я сейчас, потом пожалела бы. Мягким невесомым поцелуем коснулась его губ и почти выдохнула:

— Ядгар, я люблю вас!

Это нормально, когда в ответ на признание в любви тебя пытаются почти переломить пополам, еще и сжимая в объятиях так, что дышать невозможно? Я пискнула и возмущенно вонзила ноготки в мужские плечи. Меня тут же поставили на пол.

— Ты же понимаешь, что после этих слов я никуда тебя не отпущу? — немного угрожающе спросил император.

Кивнула и спрятала руки за спину. Подальше от искушения. Стоит прикоснуться к нему, и о попытке что-то объяснить можно будет забыть.

— Я люблю вас и хочу быть рядом. Поэтому излишне пытаться привязать меня к себе ребенком.

— Раскусила? — без всякого раскаяния спросил он, прищурив глаза.

— Это было легко, зная ваше коварство и привычку подслушивать. Но… прошу вас, дайте мне возможность чувствовать себя свободной в своем решении. Я не хочу быть с вами по принуждению или из-за внешних обстоятельств. Я буду рядом не потому, что не могу выжить без вас или нуждаюсь в покровительстве. А только потому, что люблю.

Слова о любви, рвавшиеся с языка, освободили сердце. Я чувствовала себя такой легкой и невесомой, что казалось, вот-вот взлечу. И пусть моя любовь отличалась от чувств Ядгара, пламенных и яростных, но разве от этого она была менее реальной?

Любовь императора ко мне делала его живым и чувствующим. А моя — освобождала меня.

Я не знаю, что прочел в моем взгляде Ядгар, но это заставило его смутиться и опустить глаза.

— Хорошо, — наконец произнес он после небольшого молчания. — Но тогда что мне делать с этим?..

Я проследила за его взглядом и оценила величину проблемы. Большая-пребольшая проблема, нуждающаяся в решении.

Увидев мои колебания, Альге принял их за сигнал к действию. Раньше, чем я успела хоть что-то возразить, меня подняли на руки и поволокли в спальню. Босоножки я потеряла где-то по пути. На пороге моей комнаты Ядгар застыл, оценивая обстановку.

— Кровать узкая, — недовольно заявил он. — Будет тесно. Значит, в зал. Диван поудобнее.

— Не думаю, что это хорошая идея, — возразила я, пытаясь выкрутиться из кольца его рук. Но опускать на пол меня не собирались.

Император вернулся в зал и аккуратно сгрузил ношу на диван. Глаза его смеялись, делая обычно суровое лицо неожиданно красивым. Я залюбовалась и пропустила момент, когда с меня стянули последнюю деталь гардероба. Голова Ядгара опустилась ниже, целуя шею, ключицы, грудь…

— Так как человеческие обычаи не предполагают прилюдное соитие, я осмелюсь предупредить вас о посетителях.

Бесстрастный голос электронного помощника заставил меня дернуться, а Ядгара — весьма красочно выругаться. И где это, интересно, повелитель поднабрался таких словечек?

— Алана, — застонала я, закрывая ладонями пылающее лицо, — и с ней Франсуа и Томас… Как же не вовремя!

— А говорила, что потеряла способности, — с ехидным смешком укорил Альге, торопливо натягивая штаны. Я и не заметила, как он их снял.

При мысли о том, как сильно удивится Кронберг, застав полуголого правителя Лонги в своей гостиной, меня бросило в нервный смех.

— Здесь есть какое-нибудь покрывало? — прошипел он, лихорадочно шаря взглядом по комнате. Я, все еще давясь смехом, покачала головой, уже не успевая ни сама одеться, ни его спрятать в спальне.

Стоило подумать об императоре, прячущемся в моем шкафу, как меня еще сильнее скрутило от хохота. В итоге вошедшие имели возможность лицезреть всклокоченного Ядгара, пытавшегося прикрыть спиной диван, на котором клубочком свернулась я, трясущаяся от смеха.

Со стороны, наверное, это смотрелось немного по-другому. Томас подумал, что меня обижают, и решил вступиться. К тому же Алана, увидев Альге, не удивилась, а испугалась, что послужило Франсуа сигналом присоединиться к Тому в попытке «защитить мадемуазелей от этого громилы».

Хорошо, что Алана была врачом и не пришлось вызывать «скорую» для храбрых защитников. К тому же они отделались ушибами и синяками: Ядгар был необычайно сдержан и ничего не сломал вельхийцам. Хотя с Томом мог быть помягче — тот не был опасным противником.

Но тут, очевидно, сказалось что-то личное. Позже я все-таки смогла убедить императора, что между мной и Томом ничего не было. Не столько пытаясь обелить себя, сколь беспокоясь за дальнейшую судьбу приятеля.

Ядгар дал мне всего двое суток, чтобы попрощаться с вельхийскими друзьями и уладить дела на работе. С ней, точнее, с моими маленькими воспитанниками расставаться было особенно грустно.

— В чем радость воспитывать чужих детей? Лучше уж своих. Тем более мы можем не особо ограничиваться их количеством, — заявил мне Альге, помогая застегнуть ремень безопасности на кресле. — Как насчет того, чтобы заняться этим как можно скорее?