Таис Сотер - Птица в клетке

Сейчас же… Нет, ничего особенного не произошло. Я знала, что император испытывает ко мне интерес с первой нашей встречи, с первого прикосновения. Я не была так наивна, чтобы верить, что все обойдется только поцелуями. И моя реакция на него… Что ж, физически он не был мне противен. А что рядом со своим бесчувственным господином и я промерзала до основания своей души — так это даже к лучшему. Нет отвращения и страха, да и боль было бы легче перенести. Хотя, возможно, ее бы и не было. Несмотря на всю свою нетерпеливость, господин мой был все-таки осторожен. Будто через туман, но я могла это вспомнить.

Альге был не прав, посчитав, что в тот момент я «отрубилась». И пусть разум был далеко, блуждая по закоулкам его памяти, но тело мое ответило на умелые, щедрые ласки Ядгара. Вернувшись к себе, я еще долго стояла под прохладным душем, пытаясь избавиться от странных, ранее не знакомых мне ощущений.

Ничего особенного не произошло. Не было никакой причины рыдать и биться в истерике, сетуя на жестокую судьбу. Но словно что-то в один момент переключилось во мне, и вся радость просто ушла. Все это время я обманывала себя, говоря, что мне повезло. Что я живу в чудесном и красивом месте, что люди вокруг меня были ко мне добры. И где-то впереди маячила свобода. И я убеждала себя, что это все, что мне было нужно.

Ложь, ложь. Я была одна. Ни на Лонге, ни во всей обитаемой Вселенной не было ни одного человека, которому было до меня дело. До меня, а не до моего дара или моего тела. Даже Дали, мой милый доктор. И он был со мной потому, что я, боясь неизвестности и одиночества, привязала его к себе. Не было страшнее и отвратительнее чудовища, чем я.

За окнами уже стемнело, когда меня навестила доктор Кронберг. Зашла, включив свет в комнате и заставив меня закрыть воспаленные сухие глаза. Открыла окно, впуская вечернюю свежесть. Она не любила системы очистки, считая, что горный воздух полезнее.

Алана присела на край кровати, внимательно меня разглядывая.

— Ты не переоделась со вчерашнего дня. Не расстилала кровать, не ела. И за весь день ни разу не вышла из комнаты. Замир все же задел тебя сильнее, чем мы полагали?

Она не знала о том, что произошло вчера? Или же просто хорошо скрывала? Ну, не так уж важно. Если и знала, то попыталась бы убедить, что глупо так остро реагировать.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Может, позвать Сафара?

— Не хочу. — Голос у меня был сухой и какой-то надломленный. — И дело не в Замире. Я просто устала, хочу спать.

— Судя по твоему виду, этой ночью ты не спала.

— Тогда дайте мне снотворного.

Заснуть надолго, притом как можно крепче, не видя сновидений, — неплохая альтернатива смерти.

Психиатр покачала головой.

— Не думаю, что забыться — это лучший выход… Когда ты восстановила свою защиту? Я тебя не чувствую.

— Да? — вяло спросила я без особого интереса. — Не знаю.

Прохладная ладонь легла мне на лоб.

— Тогда откройся мне. Поделись своей болью, — мягко сказала Алана.

— Не могу.

— Не можешь или не хочешь?

Я перевернулась на бок, натягивая на голову одеяло. Разговор меня утомил.

— Эрика? Эрика, не пугай меня так. Вставай. Давай сходим в лазарет.

Она гладила меня по плечу, что-то говорила, но я уже не различала смысл ее слов. Это не имело значения.

Ведь Кронберг тоже не была на моей стороне. Никто не был.

Алана все-таки привела Сафара, надеясь, что это что-то изменит. Он говорил со мной ласково и тихо, как с больным ребенком. Заставил сесть. Померил температуру, давление. Потом заставил лечь и, нацепив на виски неприятно холодные пластинки, подключил какую-то аппаратуру.

Док и Кронберг тихо разговаривали у окна, то ли забыв, что мне не нужны уши, чтобы их услышать, то ли сочтя это неважным. Я «слушала» их разговор, как далекое эхо.

— Органических поражений нет, — Дали говорил спокойно, но даже с закрытыми глазами я видела тьму, что колыхалась вокруг него, — он был расстроен. Из-за меня.

Кронберг встревожена и в то же время злилась. Источник ее злости — не здесь.

— Как я и думала. Это хорошо, но так было бы проще. Потому что иначе это становится моей проблемой. И я не уверена, что легко и быстро с ней справлюсь, как того потребует от меня император. В медицинской карте Эрики есть упоминание о таких же, как сейчас, симптомах, но о причинах заболевания нет ни слова. Не написано, были ли депрессии эндогенными, порожденными внутренними процессами, или же реактивными.

— О, я думаю, в этот раз у ее плачевного состояния все же есть внешняя причина, — мрачно сказал Дали. — Назвать имя этой причины?

— Сафар! — в голосе Кронберг сквозило предупреждение. — Тут мы ничего сделать не можем.

— Я не могу! Но, тайнэ Алана, к вам он прислушивается! Я даже думать не хочу, что он сделал с Эрикой после того, как забрал…

— Прекрати, — Кронберг резко оборвала его, — у тебя и так проблемы из-за нее. И виноват в этом ты, а не она. Ты должен вести себя как профессионал, если не хочешь, чтобы тебя отстранили.

— Я понял, — сухо ответил корабельный доктор.

Если бы я сейчас могла жалеть, то безусловно посочувствовала бы Сафару.

— Ты принес то, что я просила?

Мне все-таки дали выпить таблетки, безвкусные синие горошинки. Голова от них стала тяжелой, и я провалилась во тьму. Сон был обрывист и тревожен, но явь оказалась еще хуже. Меня заставили поесть, принять ванну. К моему возвращению постельное белье уже сменили, а комнату проветрили. На комоде у изголовья кровати стояла высокая ваза с белыми пушистыми цветами.

— Это айос, — сказала Алана, укутывая меня в одеяло. — Южные цветы Лонги. Их вырастили в местной оранжерее.

Снова таблетки, в этот раз другие. Жаль, но от них мне спать не хотелось. Кронберг все никак не уходила. Разговаривала со мной, что-то спрашивала. Потом замолчала, устало глядя в окно.

— Великий тай Альге утром улетел в Кадис на несколько дней. В столице какие-то местные торжества, очень важные. Годовщина коронации или юбилей существования династии… Я не особо разбираюсь в этих монархических штучках. Императрицу он, к счастью, забрал с собой. Я не эспер, но от ее присутствия в замке даже мне было не по себе. Зарина и Юрий тоже уехали. Тай Цехель хотел навестить тебя, но… не получилось.

«Не получилось». Я повертела в мыслях эти слова. Конечно же, благодаря Альге. Император не задумываясь был готов лишить меня всего, что имело хоть какой-то для меня смысл. Гардарик — уж не знаю почему — имел. Потому, возможно, что относился ко мне как к равной. Это было значимо для меня когда-то. При мысли об отъезде Юрия я почувствовала грусть, хотя не уверена, что это была именно моя грусть.

А император… В глубине души я все это время ждала, что он появится. Неспешно зайдет в мою комнату, заполнив одним своим присутствием, усядется на край кровати. И может быть, пожалев, заберет все, что осталось от моих чувств. Ведь я уже знала, что пустота, принявшая облик человека, была не так равнодушна, как я думала вначале.