Клиффорд Саймак - Заповедник гоблинов. Романы

— Сэр, — заметила Диана, — вы забываете, что Вольферт — мой родственник.

— Да, — согласился Кутберт, — я опять забыл и заболтался. Похоже, я многое стал забывать.

Он показал большим пальцем на Диану и сказал Дункану:

— Все правильно. Она из племени колдунов, хотя ты, наверное, об этом уже знаешь. Она наверняка сказала.

— Да, говорила, — ответил Дункан.

Колдун притих на подушках и, казалось, кончил разговор, но вдруг снова зашевелился.

— Да, Вольферт. Он был мне как брат, но когда выносилось решение, я принял сторону других.

Он помолчал и продолжал:

— Высокомерие. Да, это его высокомерие. Он противопоставил себя всем нам. Он считал, что его знания и умения выше наших. Мы говорили, что он зря тратит время, что его талисман не имеет силы, но он плевал на наше мнение и на нашу дружбу и настаивал, что в его талисмане великая сила. Он сказал, что мы говорим так из зависти. Мы пытались урезонить его, говорили, что он для нас — любимый брат, но он не слушал нас и упрямо встал против всех. Согласен, талисман этот был красивой вещицей, больше чем красивой, потому что Вольферт был искусным мастером и знал многие таинства, и он создал не только красоту…

— Вы в этом уверены? — Спросила Диана.

— Уверен, милая. Вероятно, небольшая сила в нем была. Он уверял, что с этим дурацким талисманом он может выступить против орды зла, и это, конечно, было чистым безумием. Ограниченная сила была, но и только, и уж конечно она была ничто против зла.

— Почему вы никогда не говорили мне об этом? — Спросила Диана.

— Вы же знали, что я искала сведения о Вольферте и надеялась найти талисман.

— Зачем было причинять тебе боль? Я и сейчас не собирался говорить об этом, просто это вылетело у меня из-за моей глупости и слабости. Я бы не стал говорить, потому что знаю, как ты предана ему, вернее, его памяти, потому что он наверняка уже умер. Надо думать, ты говорила мне об этом.

— Сто раз говорила. Я нашла место, где он похоронен. В деревне за холмами… В последние годы жизни он слыл там святым. Если бы в деревне узнали, что он колдун, они выгнали бы его.

Старческие глаза затуманились. По щекам покатились слезы. Колдун махнул рукой.

— Оставьте меня теперь. Идите. Оставьте меня с моей скорбью.

Дункан задумался над своей проблемой, которая была для него очень неприятна.

Таких проблем у него еще не бывало, потому что он по своей натуре не следовал курсу, ведущему к ним. Всю жизнь он был искренен и правдив, говорил только то, что действительно думал, не утаивал правды, не говорил лжи. А то, что он сделал сейчас, было хуже, чем ложь. Это было бесчестно.

Амулет не принадлежал ему. Он принадлежал Диане, и все фибры души Дункана кричали, что он должен вернуть талисман ей. А он, Дункан, ничего не сказал о том, что талисман у него, и, глядя на него, члены его отряда тоже ничего не сказали.

Кутберт говорил, что талисман почти не имеет силы. Однако Вольферт, прапрадед Дианы, предпочел быть изгнанным с конгресса колдунов, но не признать талисман бессильным.

Именно из-за навязчивого чувства, почти уверенности в потенциальной мощи талисмана Дункан и сделал то, что сделал.

Даже если в талисмане есть какая-нибудь сила, дающая минимальную защиту, он нужнее Дункану, чем кому-либо другому, не для себя, конечно, а ради манускрипта. Дункан должен доставить рукопись в Оксенофорд, и нет ничего, что могло бы помочь ему в этом деле.

Не ради себя он стал бесчестным. Там, в Стендиш Хаузе, его преосвященство говорил, что в этом манускрипте заложена величайшая — и, может быть, единственная надежда человечества. Если это правда, а Дункан в этом не сомневался, тогда бесчестие — небольшая цена за то, что записи неизвестного последователя Иисуса будут переданы в руки ученого.

Но все-таки Дункану было неприятно. Он чувствовал себя замаранным грязью обмана, укрывательства, воровства.

Правильно ли он поступил? Граница между правильным и неправильным была затенена, запятнана, и он не видел ее. Он всегда инстинктивно знал, что правильно, а что — нет, и все было чисто и отчетливо видно. Но тогда он имел дело с простыми решениями, не имевшими осложняющих обстоятельств, а здесь они были.

Он сидел внизу каменной лестницы, ведущей к дверям замка. Перед ним расстилалась зелень парка. Вокруг были каменные скамьи, фонтаны, розовые кусты, цветущие клумбы, деревья с пышными кронами.

«Красивое место, — подумал Дункан, — но не природной, а искусственной красотой, созданной не обычными людьми, как в других замках и парках, а колдовством конгресса знающих и умелых.» Здесь был мир и покой, какие, казалось бы, не свойственны колдовству. Впрочем, почему?

Ведь колдуны не обязательно должны быть злыми, хотя бывали такие, что поворачивали свои знания во зло. «Искушение делать зло, — думал Дункан, — всегда преследовало людей, обладавших такой большой силой, однако зло не было им присуще. Лишь очень немногие поворачивали ко злу. Может, колдунов считали злыми только из-за их громадных знаний. Люди, как правило, смотрят с подозрением и недоверием на тех, кто имеет великую силу и знание, на все то, чего не понимают, а знания колдунов были, конечно, за пределами понимания остального человечества.»

У ограды из стоячих камней Конрад играл с Тайни, бросая палку, и Тайни с восторгом бежал за ней и приносил обратно.

Это как-то даже не вязалось с характером боевого пса. Дэниел и Бьюти стояли в стороне и наблюдали за игрой. Дункану казалось, что Дэниел смотрит неодобрительно, а Бьюти вроде и сама охотно побежала бы за палкой, если бы Конрад играл с нею.

Недалеко от Дэниела и Бьюти лежал грифон, по кошачьи обернув вокруг тела длинный шиповатый хвост и подняв голову.

Дункан услышал шорох позади и оглянулся. С лестницы спускалась Диана, но какая Диана! На ней было тонкое облегающее платье до пят, с поясом. Ее огненные волосы резко выделялись на светло-зеленой ткани.

Дункан вскочил.

— Миледи, вы прекрасны и очаровательны.

Она улыбнулась.

— Благодарю вас, сэр. Кто, я вас спрашиваю, может быть красив в кожаных штанах?

— Даже в них вы излучали очарование. Но в этом платье… У меня нет слов.

— Не часто бывает, чтобы я одевалась таким образом или имела причины для этого. Но раз в доме гости…

Она села на ступеньку, и он сел рядом с ней.

— Я смотрел, как Конрад играет с Тайни.

— Они хорошая пара. Вы давно их знаете?

— С Конрадом мы неразлучны с детства, а Тайни я знал щеночком, когда он был в самом деле крошкой.

— Мэг на кухне, — сказала Диана, — готовит свиные ножки с кислой капустой. Она говорит, что много лет не ела этого блюда. Понравится ли вам?

— Конечно. А что отшельник? Я весь день не видел его.